– Начните с самых древних. Философию, милая Александра Васильевна, надо постигать с азов. Она, как хорошее вино, чем древнее, тем крепче. Демократия гораздо старше, чем монархия. Монархия родилась из права сильного, когда перестали сопротивляться слабые.

– Хорошо, я прочитаю то, что вы для меня подберете.

– Вам не кажется скучной такого рода беседа за завтраком?

– Простите ради бога, Алексей Николаевич… Вы очень мудрый и старый человек… Простите, – она поняла, что сказала глупость.

– Ничего. Для вас, семнадцатилетней, я, должно быть, невероятно древний, как, к примеру, вон тот дуб. – Он взглядом указал в парк, где корявое дерево стояло меж ровненьких липок. – Кстати, надо сказать, чтобы его спилили. Пусть вас не смущает моя старость. Продолжайте, ради бога. Мне интересно вас слушать.

– Я хотела сказать, что не знаю, как вы можете понимать и говорить такие вещи, про демократию и прочее, и при этом жить, как все. Если я о чем-то подумаю вдруг, то и поступаю сообразно своим мыслям.

– А вот это и есть цельность натуры, милейшая Александра Васильевна, которая меня так в вас привлекла. Вы не боитесь погибнуть ради вещей, ценность которых для многих сомнительна. А для девушек вашего возраста вообще непонятна. И если тот человек, ради которого вы собираетесь наделать глупостей, окажется подлецом, вы всегда можете обратиться к моей защите.

– Ах нет, не надо, я сама!

– Вы любите. – Граф внимательно посмотрел на нее. – Вы любите и он счастливец. Или подлец?

– Пойдемте в библиотеку, Алексей Николаевич, – она поспешно встала. – Меня могут хватиться.

– Что ж, – он тоже поднялся, – я вижу, что вы не хотите об этом говорить. Пока не хотите. Но я терпелив, Александра Васильевна. Именно потому, что я, как вы изволили выразиться, очень мудрый и старый человек. Я намерен отложить свой отъезд. Угодно вам будет на следующей неделе любоваться в этом парке фейерверком?

– Да, конечно! Я еще никогда не видела фейерверка!

– Я намерен дать большой бал, хотя летом это, кажется, и не принято. В моем огромном доме давно уже не было гостей.

– И хозяев, – тихо добавила Шурочка.

Он грустно рассмеялся и тут же преобразился. Улыбка ему шла, она делала лицо его молодым и приятным. Держался он прямо, сказывалась выправка бывшего военного, и вообще, как она могла назвать его стариком? Но все почему-то говорят: «старый граф». И трепещут перед ним. А почему? Он такой же человек, как и все.

Граф Ланин вдруг перестал улыбаться и каким-то особенным голосом сказал:

– Прежде чем мы пройдем в библиотеку и вы получите свою книгу… Я хочу вам что-то показать, Александра Васильевна. Что-то совершенно необычное. Особенное. Пройдем в мой кабинет.

Они вернулись обратно в ту комнату, с которой началось их путешествие по дому. Граф Ланин какое-то время стоял в нерешительности, потом подошел к шкафу с книгами и нажал на невидимую глазу пружину. Шкаф отъехал в сторону, за ним оказался сейф. Граф набрал шифр, открыл дверцу и достал оттуда малахитовую шкатулку. Подошел и подал ее Шурочке со словами:

– Как-нибудь я решусь рассказать вам одну историю, которая меня чрезвычайно занимает, а сейчас только покажу. Вы должны его увидеть.

– Что это? – Шкатулка была тяжелой, Шурочка с трудом ее удержала.

– Взгляните.

Граф сам открыл шкатулку и достал оттуда обитый бархатом футляр небольшого размера. Потом помедлил еще немного и открыл-таки его. Шурочка взглянула, и ей на мгновение показалось, что там лежит звезда, которая упала с неба, а ее подобрали и упрятали в черный бархат, в футляр, а футляр в ларец, чтобы никто не ослеп от блеска ее и неземного величия. Звезда сияла и казалась живой, рассыпая искры того драгоценного света, который собрала на небе за все время своих долгих странствий. Шурочка не сразу поняла, что это огромный бриллиант. Так и стояла со шкатулкой в руке, глядя на футляр, который держал двумя пальцами граф. Он сам забрал из ее рук ларец и отнес его на стол. После чего вернулся, достал из футляра камень и вложил в ее руку.

Она стояла как зачарованная, не в силах сказать ни слова. Теперь она видела, что это не звезда. Камень был бесцветный, то есть чистой воды, без единой трещинки или какого-нибудь иного дефекта. В основании своем – плоский и ограненный в виде правильной выпуклости. Таким образом, формой бриллиант напоминал огромную застывшую каплю, в которой словно бы расплавился солнечный свет, пока она была живой, и теперь, омертвев, она сияла так, словно была хранилищем сияния по меньше мере ста солнц, ста небесных светил. Свет всех этих солнц застыл одной-единственной каплей, легко умещающейся в ладони. Шурочку словно околдовали. Граф тоже любовался бриллиантом какое-то время, а потом тихо спросил:

– Вам нравится, Александра Васильевна?

– Это чудо какое-то! – с восторгом воскликнула она.

– Вот и мне было немногим больше, чем сейчас вам, когда я увидел его в первый раз. Я тоже тогда подумал, что это чудо, а потом… – Он вдруг замолчал и взял камень из ее руки. – Это само зло. Это знаменитые «сто солнц».

– Как вы сказали? – взволнованно переспросила Шурочка.

– Помните книгу, которую вы мне подарили?

– Так неужели… Неужели же это правда? – заволновалась она.

– Сказка, разумеется. Но доля правды в ней есть. Это и в самом деле индийский камень, его нашли в речном гравии несколько веков назад. Единственным человеком, имевшим камень и не погибшим насильственной смертью, был его первый владелец, бедняк, который продал алмаз богатому купцу. Я долго отслеживал историю «ста солнц». Она длинна и похожа на кровавый след, который протянулся по векам в наше время. Обратите внимание на старинную огранку. Она называется кабошон. Так обрабатывали камни на Востоке, если они предназначались для религиозного культа. Считалось, что так камень сосредотачивает в себе свет, который способствует концентрации духовных сил человека. Одно время «сто солнц» был глазом Будды, но Бог отринул его от себя, испугавшись людской алчности. На самом деле у алмаза длинное имя, которое на его «родном» языке и выговорить-то невозможно. В вольном переводе на русский оно звучит как «Сто солнц в капле света». Но это не сердце жестокой принцессы. Как видите, это преувеличение. Камень гораздо меньше. Но цена его все равно огромна. Я и не думал, что история дойдет до писак, которые стряпают сказки для лубочных изданий. Но тем лучше. Слух идет. Тем лучше, – повторил он.

– Давно он у вас? – шепотом спросила Шурочка.

– Довольно давно. Двадцать пять лет, и, как видите, я еще жив, – горько усмехнулся граф. – Правда, он отнял у меня близких людей: отца, жену, сына. Это, кстати, нашло отражение в сказке. Генерал на белом коне. Дочери я его никогда не показывал. И слава богу! И никому не показывал с тех пор, как случилось несчастье с Лизой.

– Это ваша жена?

– Да. Довольно об этом. – Граф положил камень в бархатный футляр и захлопнул его. В комнате словно стало темнее. После чего он убрал футляр в малахитовую шкатулку, а шкатулку спрятал в сейф.