В конце концов у приятелей опустились руки, но, когда они совсем было решили возвращаться на корабль, Бомстаф неожиданно свернул в узкий переулок, чтобы зайти в лавку, где продавались разные варенья и засахаренные фрукты. Бомстаф очень любил сладкое, в особенности варенье, он выбрал три баночки и, кое-как объяснившись после ряда взаимных недоразумений, в конце концов благополучно рассчитался за покупку.

— Найти Кастанака у нас сегодня не вышло, — сказал он. — Однако не возвращаться же нам с пустыми руками, — продолжал он уже веселее. И, окинув свои баночки любовным взглядом, спрятал их под плащом.

— Интересно, повезло ли Анри больше, чем нам? — задумчиво произнес Гудвин. — Уж больно он шустрый мальчик! Как бы не сунулся куда не надо и не попал в неприятности.

— Да уж! С этим плутишкой не знаешь, чего ожидать, — отозвался Бомстаф. — Анри очень смышленый мальчонка, но он не бывал нигде, кроме Марселя, так что здесь он вряд ли сумеет что-то сделать. Чтобы найти колдуна, нам не на кого рассчитывать, кроме самих себя.

— Да, пожалуй, ты прав, — невесело согласился Гудвин.

Константинополь теперь казался ему таким огромным и запутанным городом, что он и сам засомневался, сумеют ли они отыскать в нем Кастанака. В Марселе они узнали, что волшебник почти никогда не выходит из дому, так откуда же здесь взяться человеку, который бы его знал?

— Не кручинься, старый дружище, — подбодрил его Бомстаф. — Когда все идет хуже некуда, тут-то обыкновенно случается что-то такое, отчего мрак рассеивается, причем, как правило, когда ты меньше всего этого ожидаешь.

— Что ж, будем надеяться! — невесело согласился Гуд вин. — - Слушай, а не можешь ли ты как-нибудь спросить у той женщины, у которой купил варенье, не видала ли она Кастанака? Сумасшедший попугай все время твердит что-то про горшочек с вареньем. Вдруг он повторяет то, что слышал от волшебника?

— Ха-ха-ха! Вот было бы здорово! — сказал Бомстаф.

Он обвел глазами лавку. Все товары: пряности, сушеные фрукты и прочее — лежали в больших медных мисках, расставленных на тканых ковриках. Бомстаф осторожно выдернул один коврик из-под миски, но женщина, у которой все лицо было замотано платком, почему-то никак не выразила неудовольствия. Тогда Бомстаф свернул коврик фунтиком и водрузил этот огромный колпак себе на голову, постаравшись придать своему лицу вопросительное выражение. Гудвин расхохотался. Бомстаф не стал похож на Кастанака, но выглядел он очень смешно. Но смех Гудвина внезапно оборвался, потому что, к большому удивлению обоих друзей, женщина встала, взяла Бомстафа за рукав и потянула его на улицу. Бомстаф безвольно последовал за ней, он был так ошарашен, что даже забыл снять с головы свернутый коврик. Выйдя за порог, женщина приподнялась на цыпочки и огляделась по сторонам, затем она вытянула руку, показывая пальцем куда-то над головами прохожих. Бомстаф с разинутым ртом поглядел в ту сторону, куда показывал ее палец, и увидел!

— Гудвин! Гудвин! Шляпа! Гляди! Вон там по улице идет твой Кастанак! Это же может быть только он! Кто еще ходит в такой дурацкой шляпе!

Далеко впереди на другом конце переулка среди других шапок маячила странная шляпа. Она была выше всех остальных, и ее остроконечный верх загибался книзу. Но, едва мелькнув перед глазами Бомстафа, шляпа вместе с таинственным Кастанаком тут же исчезла, скрывшись за углом, только ее и видели.

— О-o-о! Только что была тут и пропала. Правда же, это была шляпа Кастанака? — возбужденно спрашивал Бомстаф. Он даже тряс Гудвина за руку.

— Не знаю, я не успел разглядеть, — в волнении отвечал Гудвин. — А куда он пошел?

— Я видел только шляпу, она завернула вон туда за угол. Скорее! Поднять все паруса! Бежим за ним!

Бомстаф торопливо обернулся к женщине и сунул ей в руки коврик. Он отчаянно пытался вспомнить понятные ей слова, чтобы поблагодарить за помощь. Но, конечно, не смог этого сделать, тем более в такой спешке. Тогда он полез в свой карман и попытался дать ей несколько монет. Но она выставила вперед поднятые ладони и спокойно покачала головой. Не приняв денег, она показала пальцем в ту сторону, куда ушел волшебник, давая понять, чтобы они торопились.

— О, merci, thank you, grazie![3]— затараторил Бомстаф. И оба друга припустили бегом по переулку.

Не так-то легко было двум рослым мужчинам протиснуться сквозь толпу, запрудившую узкий переулок, тем более что Бомстафу надо было беречь драгоценные баночки с вареньем.

— Теперь я знаю, каково быть сельдью в бочке, — ворчал Бомстаф. Он на ходу распихивал по карманам куртки свои баночки с вареньем. Только покончив с этим делом, он уже смог начать серьезное преследование.

— С дороги, добрые люди! — взревел он своим могучим голосом, махая поднятыми руками. И к удивлению Гудвина, народ, среди которого, наверное, немногие могли понять, что он сказал, тем не менее расступался, и они быстрее могли продвигаться вперед. Завернув за угол, они не сразу увидели Каетанака, но Гудвин скоро обнаружил впереди его высокую шляпу. Без сомнения, это был Кастанак! Он удалялся от них быстрым шагом.

— Пойдем за ним на безопасном расстоянии! — сказал Гудвин Бомстафу. — Будет лучше, если он нас не заметит, по крайней мере до тех пор, пока мы не узнаем, где он живет.

Бомстаф кивнул, и они пошли за волшебником через весь Константинополь. Кастанак много раз останавливался, чтобы сделать покупки, поэтому им потребовалось много времени, чтобы дойти туда, куда он направлялся. Уже почти стемнело, когда они вышли на окраину города, и Кастанак свернул на узкую тропку, круто взбегавшую на вершину холма. Здесь было совсем немного домов и поэтому почти не было освещения, но месяц поднялся уже высоко над вершиной холма, заливая голубым сиянием узкую тропку. Тропинка все вилась и вилась, поднимаясь наверх, и Бомстаф с Гудвином совсем запыхались. Они больше не смели идти за Кастанаком так близко, чтобы не потерять его из виду. В городе по улицам ходили толпы народу, так что там было маловероятно, что колдун их заметит в людской тесноте, иное дело теперь — за городом и на узкой дорожке. Они понимали: как только он заметит и почувствует, что за ним следят, он без труда скроется, если у него нет желания разговаривать. Вот когда они узнают, где он живет, они смогут приходить к нему столько раз, сколько понадобится, чтобы уговорить его помочь Комптон Бассету, по крайней мере до тех пор, пока это не надоест волшебнику и он не перенесет их куда-нибудь подальше или превратит в чайники, решил Гудвин. Оба друга старались ступать тихонько. Где-то впереди густым басом пролаяла собака. «По голосу это похоже на бладхаунда», — подумал Гудвин. Он очень соскучился по Гектору, но все же был рад, что Гектор сопровождает Анри. С Гектором мальчик был под надежной защитой.

Гудвин различал впереди звук шагов Каетанака, и это напомнило ему ту давнюю ночь, когда он крался за ним по тропинке, ведущей на Грэмпс Хилл. Это было в ту ночь, когда он впервые увидал двух тролльчат, и именно за это жители деревни остановили на нем свой выбор, когда решили отправить кого-нибудь на поиски странного чародея. И вот он здесь и вновь крадется за Кастанаком вверх по крутому склону. Все, что происходило в Англии, казалось Гудвину сейчас таким далеким, словно с тех пор прошли сотни лет, так много было пережито за это время. Сейчас у него было ощущение нереальности всего происходящего — того, как он крадучись идет по залитой лунным светом тропинке где-то в Турции, а вокруг теплый турецкий вечер. С обочин на дорожку веяло экзотическими ароматами, смешанными с сильным запахом сухих кипарисов. Иногда по пути попадались маленькие каменные домики, стоящие у самой дороги. Из некоторых доносилась тихая музыка и пение на чужом языке, непонятном для Гудвина, но меланхолическая мелодия, как ему казалось, очень подходила по настроению этому месту.