— Смысл нужно искать не в словах, как таковых и не в силе их звучания, а в самом существовании языка. В его отношении к миру. Теперь ясно?

— Нет, — вот хоть убейте меня, я конечно, понимаю, что нас слушают арктики и сказать он прямо не может. Но не до загадок мне сейчас.

— Ладно, — он, смиряясь, вздохнул. — Ты знаешь, за что трава ненавидит деревья, а те траву? Они антиподы.

— А кто антипод крокодила? — спросила я, понимая, что арктики мало походят на смиренные сосны или дубы. Скорее, на крокодилов и акул.

Отец Кирилл улыбнулся.

— Индийская крыса.

— Даа-а?

— Угу. Она заползает крокодилу в пасть, когда он спит, и оказавшись в желудке прогрызает ему брюхо. Но и у нее тоже есть естественные враги, пауки.

Я задумалась. Значит мой путь, только через обнимашки. Это единственный способ залезть в брюхо арктику. Первый раз я все испортила.

— Я поддалась искушению, — спросила я, только теперь понимая о чем, и Луи и он спрашивали меня. — Вы что не могли сказать по-простому, почему так все сложно?

— Так все есть искушение. «Искушение присутствует и когда ешь, и когда спишь. Уберите искушения — никто не будет спасен». Ты разве не знаешь?

Он цитировал преподобного Антония Великого, святого дня моего рождения. Мне сделалось легко. Как видели мост бессмертные арктики, как не через искушение. Он говорил, никто без искушения не может войти в Царство божие, называйте, как хотите. Не будет искушений, никто не спасется. Выходит, правильно, что поддалась искушению. Результат пока жутко ненормальный.

Выбор

Ниршан не мог сконцентрироваться. Для него Совет звучал эхом, напоминанием давнишнего совета на Трансплане. Того, где Гуй Ли совершил переворот, а Велигор Янчжун просил открыть ворота на Землю, чей источник Ци не тронут и баланс сил Инь, и Ян сохранился.

Он все время думал о Максиме. Все выстраивалось против, на пути одни препятствия и нет решений. Если признают Максиму шептуном, ее казнят. Не поможет крошка белой Ци. Если случится чудо, она останется под наблюдением Совета. Либо сядет. Он привез ее из Рима, нашел. Она принадлежит ему. Хотелось невозможного.

Тогда в вип-клубе шофер забрал сестру девчонки спустя минуту. Поднял на руки, как пушинку. Взял записанный на оплаченной стороне чека адрес, ключи и уехал.

Ниршан заказал у барменши вип-зону. Все это время красавица краснела, как школьница и не могла ступить и шагу. Он взял ее за руку, уверенно потянул, ощущая влажные пальцы в своей руке.

Они прошли через охрану, оказались в пустом темно-красном, почти беспросветном коридоре, минули несколько дверей и у самой дальней Ниршан, остановился и отворил.

Его спутница застыла, рассматривая белые стены, освещенные приглушенным светом светильников, плавный отсвет бликов хрусталя, диванчики, небольшой металлический шест у зеркальной стены.

— Никогда не бывала?

Он, спрашивая, знал ответ. Не бывала. По внешнему виду, по поведению, по взгляду — любому понятно, все ее коробит.

Девушка не шелохнулась. Замерла на месте, облизнула губы. Здесь ласкают обнимашек. Обменивались ими, также буднично, как новостями. Получали кайф, ценой чужого здоровья. Она дышит испуганной нимфой, не решаясь ступить в новое царство. Роскошное и развратное.

Он приблизился к ней. Девчонка испугана и напряжена, но силой тащить внутрь, он не желал. Она должна шагнуть сама через порог. Сделать окончательный выбор.

Ниршан нарушил ее личное пространство, осознавая, как сильно она нравится ему. Ее внешность радует глаза. Осторожно прикоснулся губами к ее виску, вдыхая тонкий аромат. Пьянее от всего разом. От касаний, от близости, от запаха.

— Ты очень красива, — прошептал он горячо в нее, не трогая руками. — Я таких не встречал. Ты прекрасна, как ваши цветы. Розовые, красные бутоны. Хочу узнать тебя ближе.

Он не лгал, на Транспране нет фауны и флоры. Буйство цветов и красок Земли, разнообразие растительного и животного мира завораживали так же сильно, как и их недолговечность. Сиюминутная красота в мгновении. Необратимая, не повторимая, как миг. Земные женщины, такие же. Мягкие, с атласной кожей, ласковые, как лепестки у дивных роз. Они имели горделивые шипы, отчего арктики не могли не восхищаться ими. Хрупкие и строптивые. Прекрасные создания. Как и их Ци.

Ниршан с удивлением, выдохнул. Сам поражался. Он дрожал, млел от наслаждения. От того, что она так близко. И он едва сдерживается от желания владеть.

Он точно знал, что сможет ее целовать, не пресыщаясь ею. Несчетными самыми разными ласками. Тысячами поцелуев в прекрасные губы. Кратких, беглых, медленных и тягучих, пока она не начнет таять в его объятиях. Пока не засияет от желания вернуть все эти забавы сладостным ответом.

— Доверься мне.

В ее взгляде читалась брезгливость, суровое восприятие того, что здесь происходит нечто грязное, постыдное. Не секс, и пусть не групповой акт быстрого вертепа на скорую руку, но где одни решают свои потребности за счет других. И еще хуже. Циничнее.

И он привел ее сюда. Потому что так быстрее, понятнее, хочется и сложились звезды.

Неуверенно она шагнула внутрь, вырывая у него выдох облегчения. Прошлась, пугливой ободранной кошкой по дорогой остановке, и села на диван, на самый краешек. Готовая, сорваться в любой момент.

Ниршан сел рядом, едва дыша. Склонился к девушке, взял пепельную прядь в руку, замечая, как холодна ее реакция на чужое прикосновение. Как рождается упрек в сине-гневных глазах, за которым осуждение.

В то время, как он хищно, как коршун над добычей кружит, вздрагивает всем своим естеством, мечтая положить ее на диван и наконец, вкусить. Всю целиком, без остатка. Окунуться в нее, как зависимый в усладу. Бухнуться носом, лицом, телом, зарыться и раствориться в ней. Ощутить, ее внутри, снаружи, целиком, вознести на пик блаженства.

Ниршан не удержался. Рукой обхватил ее за голову, притянул к себе, второй за талию и рывком впился в желанные губы. Хотел укротить ее. Целуя взахлеб, с жаром, выходя из собственных берегов. Пока ненасытные руки скользили по гибкому телу, мечтая вмять, сжать, захватить.

Девчонка захлебнулась, сопротивляясь объятиям. Ускользая от поцелуев. Морщась. Всхлипывая. Забилась словно в сетях перепелка. Краснея и белея одновременно.

— Нет, не нужно.

Ниршан будто с ума сошел, с трудом оторвался. Разглядывая ее буйно, с восхищением.

Она разрумянилась, зрачки сужены, глаза сверкают синевой, губы маняще приоткрыты. Если бы не страх. У нее нормальная реакция на чужого человека.

Он сердито выдохнул, встал, отпуская ее. Подошел к бару, наливая им выпить. Пока она, боязливой ланью косила глаза то на него, то на запертую дверь. Ведущую