Выходя, я хлопнул дверью еще громче, чем повар. Не могу сказать, что этот поступок поднял мне настроение, но успокоиться помог. Прежде я никогда не совершал столь бессмысленных жестов и не слишком верил в их эффективность, поэтому опыт оказался, как ни крути, интересным. Я едва удержался от искушения вернуться и хлопнуть дверью еще раз — соблазн был велик, но я представил, как комично буду выглядеть, и это меня остудило.

В трактир я зашел, не изменив внешность. Что толку, если вскоре сюда заявится призрак моего отца и начнет громогласно выяснять отношения? Чем бежать от разоблачения, не доев обед, лучше с самого начала открыто продемонстрировать всем, кто я такой. Тайному сыщику все с рук сойдет, и в Дом у Моста с жалобой никто, пожалуй, не побежит, а мне того и надо.

А усевшись за стол, я тут же встретился взглядом со старым знакомым и обрадовался встрече. В кои-то веки от моего настоящего облика больше пользы, чем от маскировки.

Тари Фтанн служил когда-то под моим началом в Правобережной полиции, а после окончания Смутных Времен воспользовался возможностью досрочно уйти в отставку, благо размеры Королевской пенсии его совершенно устраивают, а безделье не угнетает. Впрочем, важно в данном случае другое: Тари всегда был великим сплетником, можно сказать, вдохновенным. Но при этом не имел склонности завираться, всегда своевременно отделял факты от собственных домыслов, а это, по правде сказать, довольно редкое качество; с годами у меня сложилось впечатление, что большинство людей распространяют информацию исключительно ради удовольствия ее искажать, и это, конечно, очень мешает в моей работе.

Одним словом, Тари представлялся мне сейчас идеальным сотрапезником, беседа с которым искупала все ужасы предстоящего обеда. Я, видите ли, привык есть в заведениях вроде «Сытого скелета» исключительно в обмен на полезные сведения, и если бы не эта встреча, чувствовал бы себя довольно глупо: хотел досадить Хумхе, а наказал почему-то себя.

Тари сразу понял, что я не прочь поболтать, в смысле, готов слушать, и тут же перебрался за мой стол. О моих делах он даже спрашивать не стал — то ли из чувства такта, то ли, как это часто случается с записными сплетниками, считал, что знает обо мне куда больше, чем я могу рассказать. Но скорее всего, ему просто не терпелось сообщить последние новости о наших бывших сослуживцах: один умер, причем, говорят, от проклятия, наложенного еще в Смутные Времена, а что ж, и так бывает, у другого родилась дочка; бывший курьер, да-да, тот самый одноглазый мальчишка, с отличием закончил Высокую Школу и теперь пишет для «Королевского Голоса», а наша Тилли Шлапп наняла корабль и уже совершила несколько рейсов в Ташер, возит оттуда пряности, горя не знает, дом на Левом Берегу купила вот буквально только что, летом, — большущий, с садом. Интересно, с укумбийскими пиратами она договорилась, или талисманов хороших раздобыла, или ей просто везет?..

Я слушал, кивал в нужных местах, одобрительно или печально — по обстоятельствам. Обед, кстати, был не так уж плох, зря я все-таки не верил в здешнего повара. До совершенства ему далеко, но растет на глазах, молодец.

— А леди Брину помнишь? — спрашивал тем временем Тари. — Ей, бедной, сейчас несладко приходится.

— Почему несладко? — удивился я. — Как такое может быть? Совсем на нее не похоже. Даже не верится.

Дело в том, что я очень хорошо помнил Брину Клайвис. Такую поди забудь. Красотка, умница редкостная, храбрая как дюжина подвыпивших Младших Магистров, только, в отличие от них, глупостей никогда не делала. Одна из лучших моих офицеров, работала — как в куклы играла, до сих пор приятно вспоминать. Сотофа Ханемер на Брину заглядывалась — в том смысле, в каком она всегда заглядывается на способных девочек: дескать, как славно было бы забрать ее в ученицы. Но Брина всегда полагала магию инструментом, а не целью, и уж никак не делом своей жизни, хотя могла бы далеко пойти, — я, конечно, не Сотофа, но хорошую ведьму сразу видно, великой мудрости тут не надо. Однако о поступлении в Орден Семилистника не могло быть и речи, тем более что в конце Смутных Времен Брина по уши влюбилась в какого-то мальчика из Куманского Халифата, не то купца, не то простого моряка; едва дождавшись окончания войны, выскочила за него замуж и была такова — в смысле, вышла в отставку. Я знал, что они остались в Ехо, несколько раз видел их в Старом Городе — ребята были похожи скорее на влюбленных студентов, чем на супругов, живущих вместе не первый год, — но специально делами Брины не интересовался. Жива, здорова, довольна, и хвала Магистрам.

— У нее муж заболел, — сказал Тари. — И кажется, дело плохо. Не то Искру утратил, не то просто симптомы похожи, знахари один за другим к ним ходят, никто ничего не понимает и сделать не может.

— Плохо дело, — я покачал головой. — Надо бы ее навестить. Конечно, от меня в таких делах толку мало, но я могу попросить Абилата…

— В смысле, молодого Королевского знахаря? — изумился Тари. — А так можно? В смысле, Король разрешает ему лечить простых горожан?

— Насколько я знаю, Абилат особо и не спрашивает. Лечит кого сочтет нужным. Ну, положим, если он вдруг срочно понадобится Королю, тогда, конечно, все прочие дела придется бросить. Но молодой Гуриг, хвала Магистрам, болеть не приучен. И придворным своим не велит. Во всяком случае, жаловаться на здоровье теперь считается при Дворе плохим тоном. А знахарю без работы оставаться нельзя. Так что он только рад будет, если я попрошу.

— Мне в голову не приходило, что так можно. А то бы я тебе давно зов послал. Ну, в смысле, сразу, как узнал. Он, вроде, уже полдюжины дней болеет или даже больше…

— Тогда так, — сказал я. — Вот тебе дюжина горстей, заплати за мой обед, а я побежал. Куда еще откладывать. Где они живут?

— На улице Красных Крыш, в Новом Городе. Причем у их дома крыша не красная, а, знаешь, такая пестрая, как перья ташерской индюшки, в общем, перепутать невозможно. Очень удобно, когда первый раз к ним в гости идешь.

— Узнаю руку Брины, — невольно улыбнулся я. — Любит она выпендриваться — так чтобы с пользой для дела.

С Хумхой я столкнулся уже в дверях. Он, надо думать, сперва обижался на сыновнюю неблагодарность, сидя дома, а потом смекнул, что гораздо интереснее будет страдать у меня на глазах. Впрочем, «на глазах» в данном случае не совсем точно сказано, до вечера было еще далеко, так что отец оставался невидимым, поэтому я сперва в него шагнул и только потом понял, что случилось. Отпрянул тут же, конечно, — очень уж неприятно соприкасаться с призраком. Не могу сказать, что именно мне так не понравилось, потому что это не больно, не мокро, не холодно, не горячо — то есть можно долго перечислять, на какие неприятные ощущения это не похоже, а что толку, все равно объяснить не получится. И по правде сказать, я бы предпочел до сих пор не знать, как оно бывает.

Но я быстро взял себя в руки. Нельзя было допустить, чтобы Хумха меня задержал. Поэтому я сразу сказал, торопливо и твердо:

— Прости, я очень спешу, у меня неотложное дело. Можешь идти за мной, можешь подождать дома, пока я вернусь, вообще делай что хочешь, хоть с дворецким моим ругайся, а если непременно нужно со мной, придется подождать до вечера.