и горькая усмешка:

— Ну и как? Образцовый наставник Мо, что же вы не спешите уйти? Или хотите еще полюбоваться на мою неземную красоту?

— …Прошу прощения.

Хуа Биньань холодно усмехнулся и, повернувшись к нему спиной, сказал:

— Я сразу предложил вам не стоять тут, чтобы не оконфузиться, но вы меня не послушали. А сейчас произносите эти извинения, но я прекрасно знаю, о чем ваши мысли… Наверняка сейчас вы думаете: «Этот великий мастер Ханьлинь выглядит по-настоящему уродливо». Ха-ха!

Почувствовав неловкость, Мо Жань замотал головой и, ничего не ответив, быстро ушел.

Глава Ма все еще возился со сломанным замком запирающего механизма, когда духовные силы Чу Ваньнина, поддерживающие барьер перед воротами храма Тяньгун, почти иссякли. Повернувшись к Сюэ Мэну, он крикнул:

— Сюэ Мэн, подмени!

Сюэ Мэн сразу же интуитивно все понял и поднял меч, показывая, что готов. Передача барьера между ними прошла очень плавно, поэтому в момент замены ни один мертвец не успел проскочить через защиту.

Стоило Чу Ваньнину отпустить магический барьер, как он, не удержавшись, невольно пошатнулся и отступил на шаг назад. Заметив его побледневшее лицо, Мо Жань почувствовал ни с чем не сравнимую боль в сердце, но на глазах множества людей ему нельзя было показывать свои чувства. Сейчас он не мог даже взять Чу Ваньнина за руку, так что ему оставалось только, подавив свой первый порыв, спросить:

— Вань… Учитель, как вы?

— Сносно, — Чу Ваньнин тихо кашлянул, — просто пришлось потратить немного больше духовной энергии, чем обычно.

Но Мо Жань знал, что у Чу Ваньнина очень хрупкое духовное ядро и если для кого-то другого перерасход духовной силы не был критичен, то для него…

Мо Жань закрыл глаза.

В прошлой жизни, когда их отношения учителя и ученика были разорваны, и они бились не на жизнь, а на смерть, в одном из сражений Чу Ваньнин израсходовал всю свою духовную силу, и его духовное ядро раскололось. С тех пор он мало чем отличался от обычного человека, можно даже сказать, что после этого его тело стало слабее, чем у большинства простых смертных.

Как это может быть «сносно»...

На сердце Мо Жаня словно камень упал. С покрасневшими глазами он молча снял верхнюю одежду, что дал ему Чу Ваньнин, и накинул на него. Только в этот краткий миг он позволил себе сквозь плотную ткань слегка сжать плечи Чу Ваньнина..

Все его переживания и болезненная любовь сейчас были спрятаны в этом легком прикосновении кончиками пальцев.

Поддерживая Чу Ваньнина, Мо Жань отвел его в сторону, нарочно выбрав место, где было поменьше людей, и сам сел рядом ним.

Пользуясь тем, что на них никто не обращал внимания, он крепко сжал руку Чу Ваньнина.

Такая холодная.

В тот год, когда Учитель потерпел поражение от его меча, и он, поставив ногу ему на грудь, схватил его за подбородок, кожа Чу Ваньнина была такой же холодной.

Мо Жань опустил глаза, кончики его пальцев слегка дрожали.

Вокруг них было множество любопытных глаз, поэтому Чу Ваньнин поначалу хотел отдернуть руку, но, почувствовав эту слабую дрожь, вместо этого переплел их пальцы.

— Дай-ка взглянуть, — Чу Ваньнин протянул вторую руку и приподнял лицо Мо Жаня, чтобы осмотреть все еще кровоточащие раны на щеке и переносице. — Больно?

Мо Жань покачал головой и пристально вгляделся в его лицо. Несмотря на то что от истощения у него даже губы посинели, Чу Ваньнин, забыв о себе, продолжал беспокоиться за него.

Мо Жань почувствовал очень сильную боль.

Не в ране.

В сердце.

Но, в конце концов, за эти годы он научился врать не хуже Чу Ваньнина, поэтому ответил:

— Не больно.

— Если не больно, почему ты дрожишь?

Мо Жань ничего не сказал. Он просто не мог выдавить ни звука. Однако из-за его молчания Чу Ваньнин решил, что он все-таки дрожит именно от боли. Когда кончики его пальцев засветились голубовато-зеленым сиянием, зрачки Мо Жаня мгновенно сузились, и он поспешил перехватить потянувшуюся к его щеке руку Чу Ваньнина:

— С ума сошел?! Снова используешь духовную силу?!

— Это же такая мелочь, — ответил Чу Ваньнин, — всего лишь крошечный лечебный заговор, чтобы снять боль.

Кончики его пальцев нежно коснулись рубца.

Боль ушла.

Но в сердце Мо Жаня словно вонзился острый нож. Казалось, даже если бы его казнили «тысячей надрезов» и четвертовали, он не страдал бы так сильно.

Конечно, он понимал, что Чу Ваньнин использовал лишь каплю собственной духовной силы. В конце концов, этот человек всегда так щедро делился духовной энергией с другими людьми, а ему выделил лишь эту малость.

В прошлой жизни именно из-за того что Чу Ваньнин отдавал посторонним людям слишком много, а ему — слишком мало, в его сердце зародилась ненависть к нему.

Но тогда он просто не знал.

На самом деле те крохи, что давал ему Чу Ваньнин, хоть и были до слез малы, но это все, что у него было — последнее, что у него оставалось.

— Готово! Починили! Мы его починили!

Раскрасневшийся заклинатель, который помогал главе Ма с починкой запирающего механизма, подбежал к выходу, на ходу выкрикивая:

— Приготовьтесь отступать! Ворота закрываются! Приготовьтесь, ворота скоро закроются!

К этому времени группу людей, сдерживающих наступление мертвецов, сменил Мэй Ханьсюэ. Сюэ Мэн из-за ранения был вынужден отступить. Рана была не слишком серьезной, поэтому он взял бинты, чтобы самостоятельно наложить повязку, а сам продолжал внимательно следить за ситуацией у ворот. Сжимая в зубах конец бинта, Сюэ Мэн завязывал узел на раненой руке, наблюдая, как Мэй Ханьсюэ теснит врага.

Была в стиле боя этого человека одна странность. Сюэ Мэн ясно помнил, что у Мэй Ханьсюэ было духовное ядро смешанной водно-древесной сущности, однако, по непонятной причине, сейчас он с легкостью использовал огненные приемы и заклинания. Только что с холодным как лед лицом он разрезал трупы слетающими со струн его кунхоу[221.2] водными струями — и вот уже одним взмахом руки сметает подступивших вплотную мертвецов поднятой им стеной бушующего пламени.

— Двери закрываются! Молодой господин Мэй!

Придерживая зависшую в воздухе кунхоу, Мэй Ханьсюэ начал шаг за шагом отступать к воротам. Заметив проблему, Сюэ Мэн впервые обернулся и крикнул в глубину зала:

— Можно немного приоткрыть ворота?! Этот инструмент слишком большой, чтобы войти…

— Ни к чему, — холодно прервал его Мэй Ханьсюэ и быстро убрал кунхоу в