— Это может быть еще чей-нибудь ребенок?

Слабая улыбка Коннора исчезла.

— Для вас это было бы более приятно, правда? Легче поверить, если бы это был не я, не мои заскорузлые руки работника с ранчо к вам прикасались.

Она поняла, что рассердила его, но не совсем ясно понимала чем.

— Да… нет… я не это имела в виду. — Мэгги поднялась и обхватила себя руками вокруг талии. Подошла к единственному окну в проеме в форме арки и остановилась, глядя на улицу. — Я не знаю, о чем вы сейчас говорите. Вы должны понять, как это нелегко. Все нелегко. Я несколько часов бродила, прежде чем набралась мужества прийти сюда, и, возможно, только страх удерживает меня в этой комнате, но я все еще здесь и пришла за ответом. Мне необходимо узнать хотя бы что-то об отце моего ребенка. — Она снова обернулась к нему и спросила на прямик: — Вы — отец моего ребенка?

Он мог бы ответить, что не уверен, что не может отвечать за часы, которые прошли после того, как она ушла от него, или за дальнейшие дни и недели. Но он отверг свои предыдущие мысли о том, что она шлюха, потому что теперь твердо знал, что это не соответствует действительности.

— Это мой ребенок, — ответил Коннор.

Мэгги некоторое время молчала, просто думала. Она даже не чувствовала, что Коннор пристально смотрит на нее.

— Это было 24 марта, да?

— Да. Вы это помните?

— Не так, как вы думаете. Это единственный день в моей взрослой жизни, который я не могу вспомнить целиком. — Она бросила на него взгляд. — Где мы встретились?

Коннор встал. Указал ей на диван, а сам потянулся к звонку, чтобы вызвать слугу.

— Думаю, вам лучше присесть, Мэгги. Я прикажу принести нам что-нибудь на ленч. Разговор может затянуться.

Пока готовили ленч, они совсем не разговаривали. Мэгги просмотрела отобранные Раштоном книги, а Коннор притворялся, что чем-то занят, и не смотрел на нее.

Ему постоянно хотелось взглянуть на нее, и это его озадачивало. Он еще не сумел разгадать и понять ее. Было легче иметь с ней дело, когда он считал ее потаскухой. Потом он вспомнил, что вопрос о двенадцати тысячах долларов остается открытым. Почему-то это помогло ему расслабиться.

Мэгги не хотелось есть. Под пристальным взглядом Коннора есть было еще труднее, но ей все же как-то удалось отдать должное приготовленному ленчу.

— Расскажите, что вы помните о дне 24 марта, — сказал Коннор. Он намазал маслом булочку, протянул половину Мэгги.

— Большую часть дня я провела в библиотеке. Скай вместе с приятелем хотели, чтобы я присоединилась к ним в сборе мусора. — Она откусила маленький кусочек булки. — Мне вовсе не хотелось идти с ними, но моя сестра умеет быть очень настойчивой. Легче уступить. Мы разбились на команды и пошли искать предметы из нашего списка. Главная причина, по которой Скай хотела моего участия, заключалась в том, что теперь она смогла бы побыть со своим другом Дэниелом. Никто другой не позволил бы ей исчезнуть с ним вместе, но у меня не было выбора.

— Значит, она была с Дэниелом, а вы — одна? Мэгги кивнула. И слегка улыбнулась, не чувствуя, что глаза ее затуманились.

— Я не возражала, — сказала она. — И не боялась. Продолжала собирать предметы по списку. Мои затруднения начались с пары белых перчаток.

— Не понимаю, — произнес Коннор. Он понял, что ей очень не понравилось оставаться в одиночестве, но признаться в этом — значит предать сестру. — Что там насчет белых перчаток?

— Мне необходимо было их найти. Я увидела человека, выходившего от Дельмонико, на руках которого были белые перчатки, и я подумала, что просто попрошу их у него. — Она вздохнула. — Только я поступила настолько безрассудно, и долго шла за ним пешком, прежде чем осознала, что никогда не смогу попросить его отдать мне перчатки ради глупой игры. И когда отстала от него, поняла, что заблудилась. — Мэгги перевела взгляд на тарелку, отодвигая в сторону кусочек холодного ростбифа, затем неуверенно взглянула на Коннора. — Больше я ничего не знаю. Следующее, что я ясно помню, это что меня разбудила Скай в моей собственной постели на следующее утро.

Коннор долго смотрел ей в глаза, прежде чем она опустила взгляд.

— Вы хотите услышать об этом, Мэгги? — спросил он. — Вы действительно хорошо подумали и уверены, что хотите знать то, что произошло?

— Я должна это знать, — тихо ответила она. Коннор видел, что она больше не собирается ничего есть, поэтому отодвинул сервировочный столик, который поставили между ними. Мэгги отказалась от чая. Он налил себе маленькую рюмку виски.

— Не знаю всех подробностей того вечера до того, когда я вас встретил, или после того, когда вы меня покинули, но думаю, что знаю достаточно, чтобы устранить неясности.

— Я готова слушать, — сказала Мэгги. В этом Коннор сомневался.

— Вы следовали за человеком в белых перчатках от Дельмонико до квартала красных фонарей. — По румянцу смущения, залившему ее щеки, было ясно, что ему не надо объяснять, что это значит. — Пока вы там были, возможно, пока пытались найти дорогу обратно, к вам привязались несколько матросов.

Мэгги как зачарованная не спускала с него глаз, пока он рассказывал. Она слышала произносимые им слова, но никак не связывала их с собой или со своими поступками. Ей казалось, что эти события происходили с кем-то другим. Невозможно представить, чтобы она когда-либо встречала такого человека, как Харлан Портер, или убежала от него лишь для того, чтобы найти приют в борделе… и быть принятой за проститутку?… никогда не приходилось Мэгги выслушивать подобной чепухи!

Она подняла руку, прерывая рассказ Коннора.

— Это смешно, — резко произнесла она. — Больше не хочу это выслушивать. Теперь я понимаю, почему вам нравится «Двадцать тысяч лье под водой». Они для вас не фантазии, если вы считаете правдой то, о чем мне сейчас рассказали. — И она привстала.

— Садитесь, Мэгги, — приказал Коннор.

— Вы не можете…

— Садитесь.

Она села. Теперь ее зеленые глаза смотрели сердито.

— У меня нет причин выдумывать подобные вещи.

— У вас двенадцать тысяч причин, — напомнила она. — И вы стараетесь свалить вину на меня.

— У вас в утробе ребенок, — грубо ответил он. — И вы пришли сюда в поисках виновного.

— Я пришла в поисках ответов.

— Наверняка вы пришли не в поисках правды, — На этот раз поднялся Коннор. То, что Мэгги отпрянула, когда на нее упала его тень, привело его в ярость. — Как, по-вашему, это случилось, Мэгги? Когда мы встретились?

— Не знаю. Я об этом не думала… Не могла.

— Лгунья. Держу пари, вы думали, что мы встретились в Центральном парке, что гуляли по аллее или вокруг пруда. Вероятно, вы вообразили, что нас охватило мгновенное влечение и мы не совладали с собой. Ведь правда?