— Она там, в комнате, — сказал он, выпятив подбородок в сторону своей комнаты и не пытаясь скрыть от вращение. — Знаешь, ты, возможно, спас мою жизнь, женившись на Берил Уокер. И совершенно точно спас ее жизнь. — Коннор пошел дальше.

Оказавшись на улице, Коннор не стал подзывать экипаж. Он ненавидел замкнутое пространство карет, даже открытых. Ему не терпелось снова оседлать своего жеребца. Ни одна лошадь из конюшни отца не была пригодна для трудных поездок на большие расстояния, которые животные Коннора совершали на ранчо. Верховые Раштона были прекрасно подобранными, купленными для шика. Они скакали быстро. Лошади Коннора были верховыми для горных дорог, с уверенной поступью, и опытные пастухи. Они обладали выносливостью.

Пробило семь часов, когда Коннор подошел к дому Уорта. Дверь открыла домоправительница.

— Коннор Холидей, к Мэри Маргарет.

— Конечно же, я знаю, кто вы такой, молодой человек, — ответила миссис Кэйвенау. — Очень приятно вас снова видеть, хотя я говорю это только от своего собственного имени. Всегда приятно смотреть на такого чертовски красивого мужчину, как вы.

Совершенно обескураженный, Коннор замер на пороге.

— Ну, заходите. Не станет же она принимать вас на крыльце. — Миссис Кэйвенау закрыла за ним дверь. — По правде говоря, возможно, она вас и вовсе не примет. Она сейчас в библиотеке, Я о вас доложу.

Почувствовав в ней союзника, Коннор дотронулся до руки домоправительницы и остановил ее:

— Я знаю, где библиотека. Возможно, будет лучше, если я просто пройду туда один.

Миссис Кэйвенау обдумала это предложение, в задумчивости скривив рот.

— Она, конечно, придет в ярость, — сказала она, — но я и раньше с этим сталкивалась. Идите. — И она сурово погрозила ему пальцем: — Я буду неподалеку.

Мэгги сидела в уголке дивана, подобрав под себя ноги. Взгляд ее был туманным и рассеянным. На коврике рядом с туфлями лежала нераскрытая книга. Задернутые шторы не пропускали в комнату свет весенних сумерек. Только одна керосиновая лампа, горевшая на столике рядом с диваном, освещала погруженную в темноту комнату.

Услышав щелчок закрывшейся двери, Магги подняла глаза.

— Я не думала, что это вы, — вот и все, что она сказала. И снова уставилась на полки с книгами на противоположной стене.

— Можно? — спросил Коннор, указывая на стул в поле ее зрения.

Она пожала плечами.

Коннор сел. Она смотрела куда-то мимо его плеча, и он не пытался переключить на себя ее внимание. Наоборот. это давало ему возможность лучше рассмотреть ее. Мэгги сидела у края отбрасываемого лампой круга света, часть ее лица находилась в тени. Одна половина волос казалась темно-каштановой, другая половина была пронизана золотисто-медными прядями. Веки ее слегка припухли и покраснели. Погружаясь взглядом в глубину ее глаз, он видел в них только печаль.

— Ваша домоправительница впустила меня, — тихо произнес он.

Все еще не глядя на него, она кивнула:

— Здесь больше никого нет.

— Я не ожидал этого.

— Джен Мак еще в конторе. Он… он поздно начал работу сегодня. Мама уехала к Мэри Фрэнсис в монастырь, а Скай у друзей. Хотите чего-нибудь освежающего?

— Миссис Квйвенау может…

— Нет, мне ничего не надо. — Он увидел, что она снова погрузилась в свои мысли. Перемена была почти незаметной, просто небольшое движение головы и слегка сгорбившиеся плечи, но он уже начинал понимать, что это означает. — После того, как вы приходили ко мне вчера, я навел кое-какие справки, — сказал он, — Я знаю о мадам Рестель.

Мэгги не выказала удивления, только покорность.

— Мне не следовало рассказывать вам.

— Но вы рассказали.

— Я была сердита. Он кивнул:

— И испуганы, я полагаю. Она пожала плечами.

— Вы уже предприняли что-нибудь для осуществления своей угрозы? — спросил Коннор.

Теперь она посмотрела на него:

— Вы хотите спросить, ношу ли я все еще вашего ребенка?

Он секунду помолчал.

— Да, именно это я хочу спросить. Она пристально наблюдала за ним.

— Нет. На пилюлях мадам Рестель написано: безотказные. — Что она увидела в этом непонятном, отчужденном взгляде? Воль? Облегчение? Это промелькнуло так быстро, что Мэгги не поняла, видела ли она что-либо вообще. Равнодушие было его хорошо отрепетированным выражением. Хотелось бы ей добиться такого же.

— Понимаю, — сказал он. — Наверное, теперь я бы что-нибудь выпил.

Хотел он отпраздновать или оплакать? Мэгги грациозно поднялась с дивана и подошла к буфету. Провела пальцем по разнообразным хрустальным графинам и остановилась, когда он указал на виски. Щедро налила в стакан виски и протянула ему.

— А вы ничего не будете? — спросил он, когда Мэгги вернулась на диван.

— Нет. — Она никогда не могла пить. Алкоголь спускался ей прямо в ноги, а из головы исчезали все разумные мысли, которые там были. Она чуть было не сказала об этом Коннору, но заподозрила, что ему уже все известно. — Я ничего не буду пить.

Он грел виски, катая стакан между ладонями.

— Когда вы собираетесь выйти за меня замуж? — спросил он.

Она мигнула, уставилась на него и снова мигнула. Коннор повторил вопрос.

— Я слышала, — сказала она. — Но сомневаюсь, что вы меня расслышали. Я сказала вам, что пилюли мадам Рестель подействовали. Я уже не беременна. Вам нет причин жениться на мне.

— Если вспомните, я просил вас выйти за меня замуж до того, как узнал о ребенке.

— Если вспомните, я ответила нет.

— Почему?

— Почему! — Она сама удивилась, услышав столько страсти в своем голосе. — Я вас не люблю!

Коннор был заворожен яркостью ее загоревшихся глаз.

— И что же? — рассудительно спросил он.

— Вы мне даже не нравитесь.

— Знаю. Наши чувства взаимны. — Он помолчал, наблюдая за ней. Холодная полуулыбка играла в уголке его рта. — Или вы считаете, что я могу чувствовать что-то иное по отношению к женщине, которая говорит мне, что вытравила моего ребенка?

Мэгги вздрогнула от того, что увидела на этот раз в его взгляде. Он не просто с неприязнью относится к ней, поняла она. Он ее презирает. Мысль, которую казалось невозможным представить себе несколько минут назад, начала формироваться в ее мозгу.

— Вы хотите получить эту землю, не так ли? Он не отвел взгляда и не стал лгать:

— Да.

— Я не верю, что взяла ваши деньги в ту ночь.

— А я не верю, что их взял кто-то другой.

— Это не похоже на меня, — сказала она. — Я ни когда ничего не воровала.