Я ни разу не джентльмен. Нет.

Хватаю девчонку за хвост, о чем мечтал сто тысяч гребаных раз и тяну вниз, открывая для себя доступ к ее тонкой девчачьей шеи. Она сводит с ума своей оголенной нежностью и хрупкостью. Чувствую себя извращенцем и пусть меня осудят, но я не могу остановиться. Кусаю тонкую кожу на шее, прихватываю под чувственный стон. Мы оба дышим прерывисто, опьяненные общим желанием так, что стекла в машине запотевают.

Ее багряные губы снова на моих, ее стоны закручивают в спираль, и я пью их точно расплавленную карамель.

Когда случайно задеваю клаксон, прихожу в себя. Отстраняюсь и провожу рукой по волосам, чувствуя, насколько раскалённым стал мой лоб. Температура?

Какого хрена я творю?

Здесь, я — взрослый мужик и ответственность тоже на мне.

— Извини, я не должен был…

— До встречи, Константин Николаевич, — лукаво улыбнувшись, исчезает смутьянка.

Черт.

Черт, черт, черт.

Старый дебил.

Чертов похотливый кобель, не умеющий держать свой язык за зубами, а яйца в штанах!

Бью по рулю.

И еще раз.

Начерта мне проблемы?

Я ведь прекрасно знаю, как это бывает с маленькими романтичными дурочками, верующими в сказку, и ведомые юношеской влюбленностью, когда каждый раз новые чувства вспыхивают, как спички, и сотый раз ты считаешь их особенными и навсегда, когда веришь в истинные чувства и бросаешься в них с головой.

Маленьким девочкам нужен герой, прогулки под луной и слезливые мелодрамы, а не жесткий секс по выходным после рабочей недели.

Я сам был такой.

Мне тоже в двадцать сносило башку.

А сейчас мне 37 и мне не нужны проблемы, когда она начнет считать, что имеет на меня права. Я всё это знаю, так какого черта, Романов?

Укладываю голову на руль и шумно выдыхаю.

Пффф…

24. Юля

— Я бы тебе предложила отметить окончание зачетной недели, но это будет паскудством с моей стороны, — обмахивается зачеткой Рюмина. — Ну и жара.

Алка в курсе, что я порвала с Мотом, но не знает истинную причину, считая, что мы, как обычно поругались и временно разбежались. Она так же не знает про пощечину Матвея, про адскую ночь в изоляторе, про странные сообщения с неизвестного номера, про Адвоката и о том, чем на самом деле болен Свирский. Возможно, ребята из группы и догадываются, но тактично об этом умалчивают.

— Чему радоваться — то? Зачетная неделя закончилась, а экзамены начинаются, — недовольно высказываюсь я.

Во вторник у меня специальность, а через неделю ненавистный теоретический экзамен по классике у Смелковского, а следом за ним — практический. И гадать не надо, что ржавый козел постарается сделать на теории всё, чтобы не допустить меня до практики.

— А за ними целое лето! — Алка поигрывает бровями. Я ее радости не разделяю, и подруга это легко замечает. — Ну ты чего, Сурок? Из-за Мота, да? Да помиритесь еще, не грусти, малышка, — трогает за плечо.

Помириться с ним — это последнее, о чем я думаю. Вернее, я даже в мыслях не предполагаю такой сценарий. Я для себя сделала выводы и решение мое окончательное.

Последние два дня вся моя голова занята одним несгибаемым титаном. Мои губы до сих пор помнят наш поцелуй в машине, грубость его рук и настойчивость языка. Между нами определенно что-то происходит. Пугающее притяжение настолько очевидно, что я не собираюсь ему сопротивляться, а он убегает. Спасает и исчезает, как чертов Человек-паук. Только он не понимает, что в его липкой паутине мне нравится, мне там комфортно и безопасно. Его извинения и сожаления — хуже удара. За такие поцелуи не извиняются. Если Романов решил, что тем самым обидел меня, то он-полный кретин. И я не позволю ему решать за нас двоих только потому, что он старше.

Сопротивление бесполезно, Константин Николаевич! Прячьте свое удостоверение, оно вам больше не поможет!

— Всё нормально, Ал, — пытаюсь улыбнуться. — Какие планы на вечер?

— Сегодня суббота, — пожимает плечами и хитро подмигивает. — Подцеплю какого-нибудь красавчика, ты ж меня знаешь.

Ох, еще как знаю! Алка не заскучает.

— Будь аккуратней, — желаю подруге, хотя ей и не требуется, потому что у Рюминой все в порядке с контролем и головой, в отличие от меня.

— Пока, Сурок, — обнимает меня Рюмина и направляется к своему скутеру. Жаль, что сегодня нам не по пути.

***

До вечера я слоняюсь по квартире бесцельно. Несколько раз пытаюсь сесть за конспекты, но тщетно. Буквы сливаются, мысли путаются, память отказывается запоминать.

Я всячески гоню прочь навязчивые воспоминания, но они доводят до дрожи, когда в очередной раз подкидывают картинки затуманенных удовольствием глаз Романова в машине, или широких плеч, обтянутых белой рубашкой, на танцевальном паркете.

Раздражаюсь и иду в свою комнату, собираясь навести порядок с вещами в шкафу: сменить теплые вещи на летние. Беспорядочно швыряю вешалки на кровать, пока не цепляюсь за пиджак, из-под которого выглядывает толстовка.

— Да что б тебя, Романов! — злюсь я.

Обе вещи до сих пор пропитаны им. Я их не стирала. Не смогла. И даже моя сладкая парфюмированная вода не может перебить устойчивый, тяжелый запах Романова.

Сейчас мне кажется его аромат повсюду, во всей моей спальне: будоражит, закручивает, манит. Подношу толстовку к носу и вдыхаю, наполняя легкие его мускусным запахом мужчины.

Что он сейчас делает? Чем занят? С кем?

Хватаю телефон и ищу в списке контактов его номер, который когда-то украла.

Одиннадцать цифр мозолят глаза, а у меня нет ни единой причины ему позвонить.

Что я ему скажу?

«Константин Николаевич, вам, наверное, не в чем ходить, потому что все ваши вещи у меня. Давайте я вам их привезу?».

Или сказать ему, что я в очередной заднице и меня снова нужно спасти?

Боже, я ненормальная.

Выхожу из телефонной книжки и машинально жму кнопку мессенджера, бесцельно и бездумно листаю пальцем вниз, просто так, пока мой мозг генерирует идиотские идеи для звонка.

Когда цифры пугающего неизвестного номера случайно касаются взгляда, не раздумывая, набираю Романова.

Нервно покусываю ноготь большого пальца, прекрасно осознавая, что получу за это втык на экзамене у Марты Михайловны. Для нее руки, кисти и ухоженные пальцы — часть танца, но вэйпа под рукой нет, зато есть собственный ноготь, который помогает справиться с нахлынувшим волнением.

Он не берет трубку, и мои плечи падают.

Наверное, он из тех людей, кто не отвечает неизвестным номерам.

Весь такой правильный Романов Константин Николаевич! А я неправильная, и я