Дед замыкал шествие. Он шел, расправив плечи, не кряхтел и не шаркал подошвами. Сегодня он чувствовал себя помолодевшим лет на десять, правда, перед выходом из дому ему пришлось выпить специальный настой для стариков и-чу. Сначала настой вселяет силу и бодрость, но через сутки начинается отходняк, чреватый сердечными приступами и спазмами сосудов. Но иначе деду здесь нечего было делать.

Штаб-квартира «Детей вервольфа» располагалась в заброшенном трехэтажном особняке атамана Булатовича, что нависает над рекой на скальном выступе берега. Как они проникли туда, не взломав запоров и не разбив ни единого стекла, и почему полиция игнорировала сигналы соседей, встревоженных появлением чужаков, — отдельный разговор.

В саду, окружавшем особняк, хорошо было играть в сыщиков-разбойников. Заросли бузины сливались с зарослями сирени и декоративных кустарников. В чащобе ветки опутывал хищный вьюн, а мало-мальски открытые места захватила двухметровой высоты крапива. Получилось что-то вроде заграждений из колючей проволоки. Соседские мальчишки устроили здесь десяток потайных «лежбищ», где готовились к набегам за чужой антоновкой и белым наливом и зализывали раны после очередной вылазки.

Старый пруд превратился в зловонную яму, полную сине-зеленых водорослей. Гнусный запах исчезал, лишь когда жижу сковывал лед. Беседки рухнули, их обломки, равно как и сломанные скамейки, еще несколько лет назад сожгли для сугрева ночевавшие здесь бродяги.

Прочесывать сад отец приказал пятерым молодым и-чу. Остальные редкой цепью окружили дом. Отец поднялся по ступеням парадной лестницы. Подошел к массивной дубовой двери трехметровой высоты и, быстро пробормотав какое-то заклинание, несколько раз стукнул позелене-лым медным кольцом. В ответ из дома раздался скрипучий голос, мало похожий на человеческий, — так говорить могла несмазанная дверная петля, если бы умела:

— Уходите, откуда пришли. Здесь вам делать нечего.

— Мы пришли взять свое! — грозно пророкотал отец.

— Здесь нет ничего вашего. Что вы хотите забрать? — поинтересовался Скрипучий Голос.

— Ваши души, — негромко и без пафоса ответил отец и отступил на шаг, доставая из ножен свой легендарный меч Орлевик. С этим мечом мои предки сражались и победили в битве на реке Белой и при штурме Нового Итиля.

— Так возьмите их, — равнодушно произнес Скрипучий Голос. За этим равнодушием прятались, удивительным образом сосуществуя, вечная усталость и ядовитая издевка. Дверь сама собой распахнулась.

Разговор закончился. Началась работа. Отряд ворвался в особняк. Распахнутая дверь на мгновение показалась мне разинутой пастью чудовища, в которую мы лезем по собственной воле.

Не успели мы пробежать по темному замусоренному коридору и десяти метров, как враг нанес первый удар. Оружие вдруг мгновенно раскалилось в руках, и даже самые стойкие и-чу побросали его наземь. Когда сталь начинает светиться красным, расплавленная кожа стекает с кистей рук. Только я обошелся малой кровью — чуток обжегся, расстегивая и срывая с себя ремень с латунной пряжкой.

Нет, здесь была не жалкая шайка разбойников, прикрывавшихся именем мертвого вервольфа и способных лишь убивать и грабить. В этом логовище засели люди или нелюди, на расстоянии управляющие мертвой материей. И кто знает, какими еще секретами они владеют?

Отец сильно пострадал, однако надежный самозаговор защитил его от невыносимой боли. От обожженных и лишившихся оружия бойцов теперь было мало толку, и все-таки отряд шел вперед. Мы не имели права проиграть.

Впереди замельтешили серые фигурки. Они вынесли в коридор треножник, на котором размещалось нечто, укрытое расписным покрывалом. Мы только прибавили шагу — будь что будет. Шли по-прежнему в полный рост, не пригибаясь, не вжимаясь в стены, веря своей интуиции, говорившей, что стрелять в нас не станут. Ведь одной пулеметной очереди хватило бы, чтобы добрую половину срезать в поясе. Верта-нуть дугой: та-да-да-да-да — и как мишени в тире-Серые разбежались, остался один. Воздел руки, словно молился, потом легким движением, будто невесомое, сорвал покрывало и бросился на пол. Хоть я и не следовал еще одному совету Милены — не смотрел в пол, но был настороже и успел зажмуриться.

— Земляная медуза! — крикнул запоздало.

Научное название земляной медузы — горгоноид малый, северный подвид. По сравнению с южным он слабоват, но может ослепить человека, будь тот хоть сто раз и-чу. Горгоноиды — один из многих видов химер, расплодившихся в солончаковых болотах Центральной Азии. Не самый страшный, не самый многочисленный. Единственный вопрос: каким образом он сюда попал?

Первый ряд бойцов, поглядевших на сияющий лик медузы, упал как подкошенный. Болевой шок и мгновенная потеря сознания. Почище «кедрача» будет… Пришвины шли в середине отряда и потому уцелели. Это было единственное, но безоговорочное условие матери — отцу вместе со стариком и детьми первым в полымя не соваться. Пришлось Федору Ивановичу дать клятвенное обещание, а обещания свои батя никогда не нарушал.

Ни один из бойцов больше не смотрел вперед — только в пол, но никто и не двигался с места. Каменные плиты вдруг болотно заколыхались под ногами. Отныне это была топь, а не твердь. И-чу вжимались в стены, пытались нащупать трещины в штукатурке и даже хватались друг за друга.

— Это морок, — спокойно произнес отец. — Под нами — по-прежнему твердый пол.

Без толку. Бойцам было жутко, они не решались ступить в каменную трясину.

— Трусы! Тошно на вас смотреть! — Звучавшее в его голосе презрение могло испепелить заживо. — Неужто самозаговор позабыли?

Наконец бойцы справились с этим немыслимым для и-чу страхом. Надо было идти дальше.

Отец решил показать личный пример. Но как же данное матери слово?.. Он посмотрел на нас, кровных своих, молча спрашивая нашего разрешения. Заглянул в глаза каждому, и каждый взятый на дело Пришвин молча ответил ему: «Разреши пойти мне!»

— Поклянитесь матерью, что ничего ей не скажете, — наконец вслух произнес отец.

— Клянусь, — первым буркнул я.

Следом за мной остальные Пришвины выдавили из себя это слово, силком заставляя подчиниться сжатые губы. И тогда отец шагнул вперед. Покачнулся, едва не потеряв равновесие, поднял ногу для второго шага, и тут невидимая глазу трещина в полу раскрылась, оглушительно хлопнув и выплюнув облако зеленоватого едкого пара. На протяжении десяти саженей неведомая сила разломила и вздыбила плиты, разбросала к стенам коридора, словно куски картона.

Отец успел отшатнуться, и раскаленный пар его не задел. Путь в недра особняка Булатовича был перекрыт. Отряду пришлось отступить, унося ослепленных бойцов. Нужна переправа.

Я один замешкался, с помощью зеркального полушария следя за непонятной суетой серых фигурок в глубине коридора. А когда собрался уходить, уцелевший позади пол с грохотом начал дробиться. Страха я тогда не испытывал — только странное чувство нереальности происходящего. Ощущение было: если уж совсем прижмет, ущипну себя за бок посильней — и проснусь.