— Прекрасно понимаю, — кивнул Мазур.

А что тут было непонятно? Лягушатник хотел, чтобы грязную работу за него проделал кто-то другой. Быть может, у него и в самом деле был запрет, быть может, он просто хотел остаться в стороне. И он прав: здесь вам не Сейшельские острова и не какой-нибудь Маврикий, столь скромными силами не устроить ни налета, ни тем более войны. Тут что-то другое. Какая-нибудь диверсия? Провокация вроде той, что случилась буквально на днях?

Месье Жак вкрадчиво сказал:

— В Париже и мои большие начальники, политики должны прекрасно понимать: при всем влиянии, каким мы здесь пользуемся, мы не можем контролировать абсолютно все и распоряжаться, как в прежние времена. Если какой-нибудь здешний генерал или полковник решит устроить рейд через границу — а здесь это сплошь и рядом проделывают непринужденно — я не смогу помешать… да и могу не знать об этом заранее, я ведь не Господь Бог, чтобы уследить решительно за всем и за всеми. Вряд ли стоит особенно медлить, они скоро будут в полной готовности, и мы понятия не имеем, что они задумали… Вот это и есть главная тема нашего разговора, остальное не так значимо… Что вы скажете?

— Комплимент за комплимент, — без улыбки сказал Мазур. — Рад, что вы считаете меня опытным разведчиком — но и вы, мне хорошо известно, отнюдь не неуклюжий новичок… Я обязан буду доложить начальству, а уж решать будет оно…

— Ну, разумеется! Чего же еще ждать? — он хитро улыбнулся. — А вы можете доложить начальству по обеим линиям? Не только вашему основному, но и здешнему?

— Пожалуй, да, — сказал Мазур.

В самом деле, если француз хочет спихнуть на нас грязную работу, почему бы нам не поступить аналогично, переложив все на иные здешние, отнюдь не хрупкие плечи? Благо они охотно согласятся. Конечно, предварительно нужно посоветоваться с Лавриком и получить санкцию, а уж потом идти к Мтанге…

— Значит, мы прекрасно друг друга поняли? — спросил француз. — Я не могу пытаться отменить то, о чем не осведомлен…

— Действительно… — сказал Мазур. И кое-что вспомнил: — Мы покончили с главной темой? Отлично… Теперь я бы вас попросил считать, что вы разговариваете исключительно с начальником личной охраны мадемуазель Олонго. Вам что-нибудь известно о покушении на нее, которое запланировано провести во время завтрашней пресс-конференции?

Подвижное лицо месье Жака на миг стало застывшей маской.

— Абсолютно ничего, — медленно произнес он. — А у вас что, имеется такая информация?

— Да.

— Источник надежный?

— По-моему, да, — сказал Мазур. — Предупреждая вопросы: мой источник не знает ни подробностей, ни людей. Он просто настаивает, что покушение будет…

— Что же, если считать, что ваш источник не врет… Горный колледж… — месье Жак задумался на время, которого Мазуру хватило лишь, чтобы не спеша докурить до половины сигарету. — Это может быть только кто-то в зале, из журналистов или охраны внутри…

Профессионал, уважительно подумал Мазур. Зная, несомненно, Горный колледж, моментально все просчитал, пришел к тем же выводам, что и юаровец.

— И что же вы намерены делать? — совсем тихо спросил месье Жак.

Мазур легонько пожал плечами:

— Боюсь, я ничего не смогу сделать — только смотреть в оба и постараться взять его… или их до того, как они успеют пустить в ход оружие. Быть может, вы что-то подскажете?

— Увы, нет, — сказал месье Жак. — Как ни печально, но других возможностей и в самом деле нет. Журналистская аппаратура может послужить прекрасным тайником для пистолета или гранаты, тут не помогут ни магнитометр, ни рентген, а разобрать предварительно по винтикам всякую камеру или магнитофон — нереально… Возможно, я смогу вам чуточку помочь. Когда я три часа назад получил список прилетающих сюда журналистов, я его изучил на определенный манер. Я вовсе не думал об убийце, меня просто-напросто интересовали потенциальные разведчики, которые могут сюда заявиться — эта журналистская компания намерена здесь оставаться до коронации, они все аккредитовались для коронации. Ну, а мы-то с вами прекрасно знаем, как часто люди нашего скучного ремесла выступают под личиной журналистов, — он тонко улыбнулся. — Взять хотя бы некоего русского, подлинное лицо которого знают даже уличные мальчишки… Ладно, не будем отвлекаться. Я тщательно изучил список.

— И по какому принципу отбирали подозрительных?

Месье Жак охотно ответил:

— Я выбирал тех, кому вроде бы и абсолютно незачем здесь быть. Вот, скажем, американец… Не знаю, насколько хорошо вы ориентируетесь в американских нравах, но мне-то прекрасно известно: американцы — я имею в виду простых обывателей, а не тех, от кого служба или бизнес требуют интересоваться иностранными делами — большинстве своем не интересуются тем, что происходит за пределами Штатов. Совершенно. Даже старушка Европа им абсолютно неинтересна, а уж тем более Африка… И тем не менее среди журналистов присутствует некий Кристофер Эверт из «Баллоу ньюс». Я успел проверить. Баллоу — городишко в штате Канзас, с населением в четыре с небольшим тысячи человек. Несомненно, жуткая дыра, и я, хоть режьте, не поверю, что там могут заинтересоваться происходящим у нас, тем более когда речь идет об учреждении монархии, к которой янки относятся без всякого энтузиазма. Черт возьми, вряд ли в этом канзасском захолустье найдется человек, который может найти нашу страну на карте — ну разве что школьный учитель или какой-нибудь библиотекарь… И тем не менее газета — вернее, газетка, в захолустье есть только газетки — пошла на нешуточные расходы, чтобы отправить сюда мистера Эверта. Это никак не окупится, а янки чертовски практичны. Я не вижу ничего удивительного в том, что сюда прилетели четверо французских журналистов из столь же маленьких городков — это совершенно другое дело, во Франции очень многие до сих пор живо интересуются всем, что происходит в наших бывших колониях. Но что здесь делать репортеру из «Баллоу ньюс»? — он извлек из своей роскошной кожаной папки пухлый конверт и положил перед Мазуром. — Здесь данные на восьмерых таких провинциалов, включая мистера Эверта. Имя, страна, название газеты или телекомпании. Ирландское захолустье, шведское захолустье, бельгийское, итальянское, даже греческое… Повторяю, я не думал о покушении и покушающихся. Просто-напросто хотел передать это вам как начальнику личной охраны мадемуазель Олонго. По моим наблюдениям и данным, вы действительно хороший телохранитель, не говоря уж о том, как вы ее спасли из подвергшейся нападению резиденции. Я вижу, вас хорошо учили. А толковый начальник охраны, вы наверняка знаете это лучше меня, должен собирать информацию о всяких мутных типах, которые появляются вблизи охраняемого…

— Безусловно, — сказал Мазур. — Только вот что еще… Вы не могли бы дать мне такую же информацию по тем четырем французам?

Глаза собеседника снова на миг превратились в буравчики:

— Вы полагаете…

— Не знаю, — сказал Мазур. — Я их включаю в список исключительно потому, что они не вызывают подозрений у вас. Мало ли что. Может, на то и расчет? Это вам они не кажутся подозрительными, а вот я обязан подозревать всех… Или вы полагаете, что будущий убийца никак не может оказаться французом?