заставить его проявить ко мне хоть немного уважения. Именно этого «урод» и хотел: заставить меня потерять самообладание, чтобы он мог высмеять меня так же, как и остальных.

Однажды я вновь оказался на грани потери контроля. Однако, вместо того, чтобы скатиться до насилия, я решил разыскать Гурджиева и дать ему знать, что терпение мое исчерпано. Чем дольше я его искал, тем больше раздражался, особенно потому, что Ричард преследовал меня по пятам. Наконец, вот и Гурджиев! Я бросился к нему, чтобы объяснить ситуацию, но, должно быть, находился в таком состоянии, что вначале ему нужно было меня успокоить. Он слушал меня с таким сочувствием, что я быстро успокоился, мне стало легко, что меня наконец-то поняли.

«Верно, – сказал он. – Этому сумасшедшему нужно преподать хороший урок, но с вашей силой вы можете и убить его. Найдите его немедленно – я только что видел его голову за домом – и спросите, не сошел ли он окончательно с ума».

Убегая в поисках Ричарда, я услышал окрик Гурджиева: «Не забудьте рассказать мне, что произойдет!»

Я голосил что есть мочи: «Ричард! Ричард!»

Ричард остановился и обернулся. Чем ближе я приближался к нему, тем большую неловкость испытывал. Оказавшись лицом к лицу, я замолчал.

«Ну, в чем дело?» – спросил Ричард, вынимая сигарету.

Не знаю, что со мной случилось, но я не мог сказать ни слова. «Нет, ничего, все нормально», – ответил я, наконец, придя в себя.

Я почувствовал себя столь неуютно, увлекшись, столь глупо, разговаривая с Гурджиевым, потеряв контроль, действительно по-дурацки, поддавшись на провокацию «урода». Я действительно оказался лицом к лицу с самим собой и своей собственной глупостью. Потом я осознал, что Гурджиев не только успокоил меня, но, что еще важнее, разрушил мой гнев, поставив меня перед самим собой. Только сила отождествления может заставить человека настолько влиться в ситуацию, что тот становится одновременно и ее рабом и ее жертвой. Я действительно органически испытал это на себе. Никто не мог лучше Гурджиева ни показать это, ни заставить одновременно почувствовать и отождествление, и его ужасные последствия. Естественно, не было больше никакого смысла в моей попытке узнать, не «сошел ли окончательно с ума» Ричард.

Несколько дней моя совесть страдала, я пробовал раскаяние на вкус. Ричард продолжал свои атаки на всех, но с того дня на меня они более не действовали. Благодарность Гурджиеву за открытие для меня силы отождествления я почувствовал только позже. Как действительно неспешна дорога к пониманию…

Правосудие учителя: наказание

Когда мы приехали во Францию в начале 1922 года, лишь некоторые из нас понимали французский; сам Гурджиев знал всего несколько слов. Найдя жилье в Париже, мы все же нуждались в месте, где могли бы спокойно продолжать свою деятельность, особенно Движения.

Такая ситуация не была новой. С самого отъезда из России Георгий Иванович пробовал в разных местах основать свой Институт в местах, достаточно больших по площади, для интенсивного переживания учениками множества различных аспектов работы над собой. Тем из нас, кто говорил по-французски и имел в Париже знакомых, он дал задание найти подходящую собственность. Помимо создания необходимых для нашей ежедневной внутренней работы условий, Гурджиев посвящал много времени нашим финансовым проблемам. Поскольку бизнес перестал основываться на честности, простом уважении к слову человека, ему потребовался квалифицированный профессионал, знакомый с законами и обычаями страны. И тут, словно по волшебству, на сцене появляется опытный бизнесмен. Молодой, активный, готовый помочь и, хотя он тоже был иностранцем, изумительно приспособившийся к лабиринтам французских законов. Более того, он ясно выказывал величайшую преданность Гурджиеву.

Он начал регулярно приходить к Георгию Ивановичу, ему поручили несколько задач. Поскольку он вполне добросовестно с ними справлялся, Гурджиев вскоре начал доверять и даже симпатизировать ему. Таким образом, о приобретении Приоре-на-Авоне договорились через него. В благодарность Георгий Иванович пригласил его провести отпуск вместе с семьей в Приоре, приглашение он с удовольствием принял.

В то время идеи и учение Гурджиева наделали много шума. Чем больше людей приезжало в Приоре, чем больше расширялась деятельность Института, тем чаще можно было заметить этого человека за столом Гурджиева. Было очевидно, что он уделяет скрупулезное внимание финансовым интересам его хозяина. Уезжая вместе с некоторыми из нас в Америку, Гурджиев поручил многие из своих финансовых дел этому человеку, который, как и ожидалось, безупречно со всем справился.

После нашего возвращения разыгралась подлинная трагедия. В 1924 году автомобильная авария на несколько недель подвесила Гурджиева между жизнью и смертью. Среди прочих забот на первый план вышел финансовый вопрос. Ученики пытались, в меру своих возможностей, оказывать финансовую поддержку, но их пожертвования оказались мизерными по сравнению с теми суммами, которые обеспечивал для поддержания жизни в Институте Гурджиев.

Еще долго после аварии Георгий Иванович был прикован к постели, что лишало его возможности заниматься личными делами или делами Института, поэтому доходы продолжали уменьшаться. Посреди всех этих трудностей наш бизнесмен отважно сражался – по его словам, «стараясь изо всех сил». Но ситуация ухудшалась изо дня в день. Гурджиев был еще очень слаб и занимался прежде всего своим здоровьем, даже когда достаточно поправился и смог встать. Все свои финансовые дела он передал в руки этого «приятного и преданного» бизнесмена, полностью доверяя ему, вплоть до раскрытия всех своих финансовых проблем.

И все же год от года трудности продолжались, и Гурджиев вынужден был заложить участок. Тут-то наш бизнесмен и показал свое истинное лицо. Пользуясь всей доверенной ему конфиденциальной информацией, этот «приятный и преданный» бизнесмен приготовился нанести окончательный удар. Он сблизился с кредитором Гурджиева, предлагая свои услуги. Без малейшей щепетильности он обрисовал заманчивую картину неожиданных преимуществ, извлеченных благодаря его знанию всей ситуации изнутри.

За недостатком средств – заемные деньги испарились – Гурджиев вынужден был продать имение. Вот почему такое огромное поместье, как Приоре, попало в руки кредитора за жалкие гроши. Как только силы к нему вернулись, Георгий Иванович быстро встал на ноги. Он возобновил свою работу и вновь превратился в центр кипучей деятельности.

Некоторое время спустя Гурджиев услышал, что этот «приятный и преданный» бизнесмен, потирая от удовольствия руки, рассказывает повсюду о своем блестящем финансовом триумфе, а его жена публично хвастается практичностью своего мужа.

Прошло несколько лет. Гурджиев жил теперь на улице Колонель Ренар, возле площади Терн. Как и прежде, дверь его была широко открыта, а за столом не было свободного места.

Всегда выискивая хорошее дельце и вновь обнаружив признаки благополучия, наш бизнесмен начал околачиваться в