Глава 11

Именно на этой почве между командиром «Сигмы» и бойцами разведывательной роты могли возникнуть конфликты. Подходящее поле для первого из них уже просматривалось достаточно отчетливо. Старший лейтенант Собакин хорошо знал своих бойцов, оставшихся на первом перевале, а потом отступивших в сторону, в том числе и снайпера первого взвода старшего сержанта Шкадникова. Виктор Алексеевич вполне мог предположить, что этот парень возьмет командование группой на себя, проявит инициативу, которая по каким-то причинам может не совсем прийтись по вкусу майору Феофилактову.

Например, старший сержант может вызваться ликвидировать остатки бандитского прикрытия перевала силами своей группы. В ней всего четыре бойца, а бандитов больше десятка, как сообщил старшему лейтенанту майор Феофилактов.

Хотя «больше» это тоже весьма расплывчатая формулировка, которая Собакина не слишком устраивала. В самом деле, что такое больше десяти стволов? Это одинаково может означать и одиннадцать, и четырнадцать, и шестнадцать человек. Если с одиннадцатью бандитами четверо спецназовцев могут и справиться, то с четырнадцатью дело будет обстоять гораздо сложнее. Там ситуация, скорее всего, не обойдется без жертв. Это не говоря уже о шестнадцати противниках.

Тем более что один парень из группы – не настоящий спецназовец, а корректировщик взвода минометной поддержки. Конечно, он проходил обучение наравне с обычными бойцами, но все же полностью полагаться на рядового Максакова командир роты позволить себе не мог, как, видимо, и командир «Сигмы» майор Феофилактов.

Но старший лейтенант Собакин хорошо знал старшего сержанта Шкадникова. Он был уверен в том, что тот, даже имея за спиной только двух бойцов, без помощи рядового Максакова, все равно постарается уничтожить бандитский заслон.

Можно предположить, что Шкадников обратился по связи к майору Феофилактову, а тот не знал уровень подготовки бойцов спецназа и запретил им высовываться. Далее последовал совершенно естественный ход самого старшего сержанта, у которого внезапно пропала связь. Горы экранируют, тут ничего поделать нельзя. Майор Феофилактов обязан это знать, поскольку сам служит в горах и с проблемами связи встречается, надо полагать, достаточно часто. Такое происходит сплошь и рядом, не только в боевых ситуациях.

Именно потому, что майор Феофилактов не был вполне уверен в подготовленности и силе верхней группы, он мог и не дать согласия на самостоятельные действия Шкадникова со товарищи. Старший лейтенант Собакин не только принял бы такую идею. Он и сам предложил бы бойцам это сделать, был бы уверен в том, что им это вполне по силам. Не настолько уж велика разница в количестве стволов, чтобы стать критической.

Тем более что должны помочь глушители. Особенно это касается «Винтореза», выстрел которого звучит слабее, чем пневматической винтовки. Автоматы хорошо бы использовать с дальней дистанции, чтобы бандиты не слышали лязганье затворов. Можно стрелять одновременно сверху и снизу. Такой огонь лучше делать массированным, чтобы отвлечь внимание бандитов из прикрытия основной группы.

Будь сам старший лейтенант Собакин на месте, он наверняка сообразил бы, как поступить. Но вот за майора Феофилактова Виктор Алексеевич поручиться не мог. Тем более в отсутствии прямой связи с группой, находящейся на первом перевале.

К тому же старший лейтенант Собакин не слышал подобного разговора по внутренней связи. Конечно, старший сержант Шкадников вполне мог затребовать персональную связь, но сумел ли майор Феофилактов переключиться на нее самостоятельно? Скорее всего, нет, хотя рядом вполне мог оказаться кто-то, кто помог ему это сделать. Тот же лейтенант Пустовалов или кто-то из бойцов. Но и запроса о персональной связи по отношению к Феофилактову Собакин не слышал.

Впрочем, он даже не прислушивался к общим разговорам, поглощенный заботами третьего взвода и перекрытием пути на второй перевал. Собакин вполне мог бы такую просьбу старшего сержанта и пропустить. Да и во время беседы с майором Крашенинниковым он вообще выходил из системы внутренней связи.

Раздумья над этой ситуацией добавили голове командира разведывательной роты новой боли, победить которую он был не в состоянии. Более того, Виктор Алексеевич начал ощущать, что эта боль мешает ему руководить боевыми действиями не только солдат роты, но даже взвода, который он взял с собой. Хорошо еще, что в подразделении есть опытный офицер, вполне способный командовать им.

Все это вместе взятое вызывало у старшего лейтенанта злость на самого себя. Она, в свою очередь, как это обычно и случается, тоже мешала ему правильно соображать. Но одно он решил твердо. По возвращении из командировки, если, конечно, ему доведется это сделать, Собакин напишет рапорт и ляжет в госпиталь.

В этом рапорте он обязательно укажет, что по состоянию здоровья бывает иногда не в состоянии руководить боевыми действиями роты. Может быть, Собакин напишет такую бумагу даже раньше, когда вернется с этой операции. Это будет честный поступок, и никто его за него не осудит. Ни у кого язык не повернется сказать, что старший лейтенант Собакин, умеющий рисковать собственной жизнью и многократно это доказавший своим поведением, чего-то испугался. Даже если кто-то скажет или подумает так, то потом сообразит, что для написания подобного рапорта смелости надо несравненно больше, чем для того, чтобы вести роту в бой.

Это тоже будет своего рода акт эвтаназии, только пока, говоря грубо, с наполовину летальным исходом. Этот рапорт станет только половиной дела, не завершит его.

Что произойдет в этом случае? Собакин уже много раз прокручивал подобную ситуацию в своей больной голове. Из этого всегда не получалось ничего хорошего.

Первое, что приходило ему на ум, это обязательная пожизненная инвалидность. Но жить и мучиться в любом случае придется недолго. Ему снова стало жалко себя и других больных, которые не могли прибегнуть к эвтаназии, запрещенной в стране.

Значит, придется снова терпеть боль. Но тогда уже можно будет без проблем принимать и различные болеутоляющие средства, какие-то таблетки. Хотя, говоря честно, Виктор Алексеевич не слишком верил в их способность помочь. Поэтому он считал, что с болью ему придется смириться, сжиться с ней. Так привыкает солдат к форме, которая сначала кажется ему неудобной и стеснительной в движении в сравнении с прежней гражданской одеждой, которую он носил.

Еще старшему лейтенанту придется искать себе какую-то работу. Но в поселке, где стоит бригада, найти ее никак не удастся. Там просто некуда устроиться. Значит, семье придется куда-то переезжать.

Это, конечно же, повлечет за собой новые трудности. В первую очередь, где-то в новом месте придется снимать квартиру, что опять потребует немалых средств.

Предположим, семье удастся переехать туда, где жена найдет себе работу. Однако в любом случае средств