будет не хватать катастрофически. Жена с дочерью привыкли не к роскошному, конечно, но вполне достойному образу жизни, втянулись в него. Им будет трудно перестроиться, от чего-то отказаться.

Причем делать это они должны будут дважды. Сначала Виктор Алексеевич перестанет получать материальные средства, способные обеспечить семье безбедное существование. Потом, через пресловутые полгода, обещанные ему врачом-онкологом, его совсем не станет. Именно тогда для жены с дочерью наступит настоящая, по сути дела, нищета.

На новом месте жительства не будет тех боевых товарищей старшего лейтенанта, которые смогут помочь его семье в трудную минуту. Все они окажутся далеко, не будут даже знать о том, каково теперь приходится семье бывшего командира разведывательной роты.

О его смерти друзья, разумеется, узнают. На похороны обязательно приедут несколько человек, привезут какие-то деньги для семьи на первое время, как и полагается. Такое уже бывало с другими.

Да и сам Собакин ездил однажды в числе других офицеров батальона на похороны бывшего начальника штаба батальона, вышедшего на пенсию по выслуге лет и быстро умершего в бездействии и от невозможности реализовать то, что в нем еще сохранилось с избытком. Тогда офицеры бригады собирали для вдовы деньги, которых надолго хватить никак не могло. Дочь и сын покойника учились на коммерческой основе и не имели возможности перейти на бюджет просто по уровню своих знаний.

Случись что с самим Собакиным, его дочь даже на платное отделение вуза поступить не сможет. Другое дело, если отец погибнет, тогда девочке и льготы какие-то могут быть гарантированы. В школе она учится на твердую четверку и, наверное, сможет поступить в институт или в университет. Ей самой придется выбирать, к чему душа стремится, но пока об этом говорить еще рано. Дело отца – обеспечить дочь всем необходимым, в том числе и высшим образованием, без которого в нынешние времена прожить трудно.

Хотя, в принципе, теперь и хорошее образование не всегда выручает. У жены старшего лейтенанта оно есть, а работы нет. Но это потому, что живут они в небольшом поселке. Устроиться здесь просто некуда. В большом городе у нее работа была бы.

Но там не было бы подобной службы у Собакина. В лучшем случае он смог бы куда-нибудь в военкомат устроиться, в худшем – в какое-то охранное предприятие.

Впрочем, что ему, почти инвалиду, думать о продолжении службы! Рапорт, который он напишет, навсегда разлучит его с ней. Виктор Алексеевич иногда размышлял о смерти, как о чем-то неизбежном. Но ее приход виделся ему чем-то далеким и туманным. Он не ощущал готовности к ней.

– Шкадников! Сережа! Старший сержант! – снова попытался вызвать членов малой группы командир роты.

Ему опять ответила тишина.

Потом на связь с ним вышел майор Феофилактов.

– Я уже давно пытаюсь вызвать бойцов, находящихся на первом перевале, – сказал он. – Связь с ними пропала минут двадцать назад. Прямо посреди разговора. Но ничего сделать нельзя. Здесь горы. Кругом экраны. В каждой, почитай, скале по несколько.

– Товарищ майор, вы какой-то приказ группе Шкадникова отдавали? – спросил старший лейтенант Собакин.

– Отдавал. Приказал сидеть и не высовываться, дожидаться, когда мы поднимемся. Лишние жертвы нам с тобой, старлей, ни к чему. А то этот снайпер надумал бандитский заслон уничтожить. А там соотношение сил какое? Бандитов в три с четвертью раза больше. Хотя нет, вру. Уже ровно по три ствола на одного. Мне вот только что один из моих снайперов знак подал. Большой палец в землю. Значит, он еще одного боевика снял.

– Выходит, я правильно просчитал ситуацию. Шкадников сам отключился от связи и приказал то же самое сделать всем бойцам группы, чтобы ваш приказ, товарищ майор, не выполнять.

– То есть как? – возмутился Феофилактов. – Распустил ты, старлей, своих бойцов, мне думается! Приказ они выполнить обязаны.

Последняя фраза командира «Сигмы» прозвучала как обвинение.

– Никак нет, не распустил, товарищ майор. Я всему составу роты всегда, с первых своих дней на должности, внушал, что каждый из бойцов спецназа военной разведки представляет собой самостоятельную боевую единицу. В сложных положениях он обязан действовать исходя из ситуации.

– То есть ты хочешь сказать, что твой старший сержант решил меня не послушаться и приказ попросту проигнорировал?

– Именно так я и считаю, товарищ майор, и одобряю действия старшего сержанта, если он в действительности поступил подобным образом. Да, я думаю, что он так и поступил. Имею основания на это, основываясь на данных своего планшетника.

– Что у тебя с голосом, старлей? Тебя едва слышно.

– Это помехи связи, думаю. Говорю нормально.

Увы, в реальности это были вовсе не помехи связи. Виктор Алексеевич сам чувствовал, как ломается его голос. При этом самому Собакину показалось вначале, что он предыдущую фразу произнес предельно жестко и четко, даже правильно расставил акценты в словах, желая показать майору, что тот ничего не понимает в поступках и действиях солдат спецназа военной разведки. Но произносил он эти слова, чувствуя сильнейший приступ, который даже язык связывал. Видимо, боль сказалась так, что его слова прозвучали неуверенно.

Старшему лейтенанту Собакину было очень трудно продумать каждую новую фразу, даже слово. Он едва мог подобрать его. Боль горячим металлическим обручем обхватила голову и начала ее сдавливать с жуткой силой. Ему казалось, что черепная коробка может не выдержать и лопнуть. Перебороть это не мог даже такой человек, как старший лейтенант Собакин. Поэтому он выключил микрофон на своем шлеме, дождался момента, когда боль вроде бы начала отступать, и только после этого включил его снова.

– Так я что говорю вам, товарищ майор… Товарищ майор… Товарищ майор… – Старший лейтенант попытался замаскировать свой приступ боли помехами в связи.

Феофилактову вовсе не обязательно знать о болезни командира роты, вообще о его состоянии.

– Я слушаю тебя, старлей, говори.

– Товарищ майор, я сейчас вижу в бинокль, что за камень со стороны гребня бандиты прячут носилки с тем самым контейнером.

– А захватить его ты сможешь?

– Пока такой возможности у меня нет. Если подкрепление успеет подойти, то постараюсь. А вы что думаете предпринять?

– У меня пока тянется вялая, я бы даже сказал, ленивая перестрелка. Мы в выигрышной позиции, хотя находимся снизу, но у нас имеются тепловизионные прицелы. Только вот судя по тому, как прячутся бандиты, они это уже поняли. Думаю собрать ударный кулак численностью примерно до взвода, парней с лучшей дыхалкой туда всуну, которые смогут быстро добраться до бандитов. Попытаюсь этот кулак двинуть вперед с фланга, еще не решил, с какого лучше. Тогда бандиты поневоле высунутся из укрытий. Для того они