Я бессмысленно каталась по городу, пока машина не запросила бензина.

Все было каким-то неправильным. Я понимала, что будет нелегко, но чтобы настолько абсурдно… Мы с Женей как будто разговаривали на разных языках и даже не пытались понять друг друга.

Когда-то у меня был пациент с галлюцинациями. Он видел бешеных собак, которые нападали на него и вгрызались в горло, в лицо. При этом он сам раздирал себе кожу до кровавых ран. И сейчас я была на грани такого же расстройства. Казалось, будто кто-то выгрыз мне сердце. И я могла сейчас голыми руками разодрать грудную клетку, чтобы проверить его наличие.

Точно чокнулась. Надо отвлечься.

Заправив машину, я остановилась в ближайшем дворе и взяла с соседнего сидения ежедневник отца. Он был заполнен наполовину, и интересовали меня, конечно, последние записи. Елизарова, Карпов, Горецкий — этот путь я уже знала. А вот запись «отец Аристарх» меня заинтересовала, тем более после слов Арсена, когда он вспомнил, что видел моего старика, выходящим из католического храма. Под именем был номер телефона, судя по коду, мобильного. Позвонить? А что я скажу? Ладно, придумаю.

Гудки тянулись один за другим, и я уже собиралась отключиться, когда услышала:

— Слушаю.

— Здравствуйте, это отец Аристарх?

— Здравствуйте, да.

— Меня зовут Лилия Родионова. Кажется, вы были знакомы с моим отцом.

И что дальше сказать? Спросить, не знает ли священник, в каком дерьме копался мой старик. Но отец Аристарх мне помог:

— Был знаком? Николай Николаевич умер?

— Да, — ответила я и сразу же спросила: — Мы можем встретиться?

— Только если прямо сейчас.

— Хорошо. Говорите, куда подъехать.

Через десять минут я остановилась возле частного дома на Громова недалеко от церкви. Или храма. Стыдно признаться, даже разницы не знала.

Калитка была открыта, и я беспрепятственно попала во двор. Вместо сигнализации дом охраняла беспородная собака, которая тут же громко залаяла. Я остановилась, вздрогнув от неожиданности и уставившись на оскалившегося пса.

Скрипнула входная дверь, и я услышала:

— Ральф, свои. Не бойтесь, — это уже было мне.

Из дома вышел молодой священник. Очки в тонкой оправе, короткие волосы, небольшая бородка.

— Вы Лилия? — улыбнулся он и, дождавшись кивка, пригласил: — Проходите в дом.

— А можем на улице поговорить?

— Вы неверующая, — не спросил, констатировал отец Аристарх.

— Я психиатр.

Он кивнул, как будто это было самым понятным объяснением, но сказал:

— Это же обычный дом. Да и холодно на улице.

Я согласилась, и вскоре мы устроились в кухне. Без понятия, с чего начать разговор. Никогда мне не приходилось общаться со священнослужителями, поэтому я боялась ляпнуть что-то не то. Опять на ум пришло сравнение с сапожником. Мои знания в этой области ограничивались несколькими дополнительными лекциями по психологии религии. Ничего интересного я на них не почерпнула, поэтому углубилась в изучение патопсихологических синдромов.

— Так о чем вы хотели поговорить? — спросил отец Аристарх, поставив передо мной чашку чая. — Вы извините, у меня мало времени.

— Я понимаю. Зачем к вам приходил Николай Николаевич?

— Вы зовете его по имени, — зачем-то заметил священник. — Что ж, он спрашивал о моем предшественнике, отце Юрии. Я его почти не знал, но говорили, что хороший человек был.

— А разве священниками становятся плохие люди?

Отец Аристарх улыбнулся:

— Идеальных людей не бывает. В сердце каждого может забраться сомнение. В такие моменты не стоит забывать о Боге, он поможет.

Я прикусила язык, чтобы не начать рассказывать о механизмах психики и не умничать насчет того, что человек просто защищается религией. Каждый верит в то, во что хочет.

— А что случилось с отцом Юрием?

— Погиб. Ужасная трагедия, — скорбно покачал головой отец Аристарх. — Его сбила машина.

— А вы не знаете кого-нибудь, кто был знаком с отцом Юрием поближе?

— Вы задаете те же вопросы, что и Николай Николаевич. Я не знаю, с кем он близко общался. Извините. Хотя я слышал, что он много времени проводил за беседами с одним из своих прихожан. Но ко мне этот человек не обращался.

И снова ничего не понятно. Даже больше запуталось.

Инженер, врач, военный, священник… Где связь? И есть ли она вообще?

Есть еще дядя Паша, с которым отец встречался. Ну, или планировал встретиться.

Когда я снова села в машину, уже стемнело. Чертовски болела голова, накатила усталость. А сегодня еще встречаться с человеком Богданова, который, скажем так, присматривал за отцом.

Но до встречи еще оставалось много времени, поэтому я поехала в сторону дома. Прежде чем войти в квартиру, позвонила в дверь тети Любы. Соседка открывать не торопилась, и, еще немного потерзав звонок, я пошла к себе.

Душ, кофе и найденная в углу холодильника банка тушенки на ужин. Редкостная гадость, но выбора не было. Идти в магазин или ближайшее кафе не было ни сил, ни желания.

Я снова и снова листала взятый из машины ежедневник отца, пытаясь найти номер телефона дяди Паши. Только адрес и дата. Попробую съездить, но завтра. Я переворачивала уже пустые страницы, задумавшись, пока не добралась до конца. Под кожаной обложкой на форзаце лежал вдвое сложенный лист. Я достала его, развернула и уставилась на текст, который уже давно потерял свою актуальность.

Клятва Гиппократа. Оригинальный текст.

Нет, напоминание хорошее, но я бы положила перед глазами современную клятву врача.

Пока я думала, зачем отец носил с собой распечатку, раздался звонок в дверь.

В последнее время гости меня настораживали, тем более неожиданные. Подойдя к двери, я посмотрела в глазок и повернула ключ.

— Женя? — удивилась я или обрадовалась, сама еще не поняла.

Выглядел он неважно, даже плохо. То ли как пьяный, то ли как не спавший несколько дней, то ли как…

— Блядь, что случилось?!

Женя переступил порог и оперся на стену, оставив рукой на ней кровавый след.

Я дал задание Саше узнать как можно больше о Елизаровой, Карпове и Горецком. Вплоть до номеров школ, где они учились. Что-то должно быть, какая-то связь. А если у опера здесь родственники в правоохранительных органах, то, может, ему повезет быстрее, чем мне, если бы я делал официальный запрос. Да еще и без причины.