Поскольку Керзон-стрит, где я снимал квартиру, находилась всего в пяти кварталах от того места, куда мы сейчас прибыли, а Динери-Мьюз располагалась еще пятью кварталами дальше, я решил, не откладывая дела в долгий ящик, завернуть туда и взглянуть на этот дом.

– Надежная или нет, мне подтвердили, что так оно и есть. Если верить агенту по недвижимости, который совершил сделку, сэр Камерон въедет туда первого декабря. Мне сказали, что он собирается принимать жену именно там. – Барон кашлянул. – Однако это нежелательно. Смею заметить, леди Макмиллан заявила, что во время своего пребывания в Лондоне будет жить в одной гостинице с дядюшками. Мне казалось, это ясно. Очевидно, я ошибался. Он не вернет таким образом леди Макмиллан. Вы должны понимать: она пока не желает жить одним домом с сэром Камероном. – Он попытался улыбнуться. – Надеюсь, вы растолкуете это ему, когда он приедет.

– Постараюсь, – ответил Холмс, поджав губы. – Я несколько удивлен его поступком. Он понимает, что эта встреча лишь начало их примирения, если они действительно решили помириться.

– Сдается мне, вы ухватили суть проблемы. Со стороны сэра Камерона неразумно слишком давить на леди Макмиллан: она может превратно истолковать это. В таком случае ее сопровождающие смогут защитить ее от назойливости сэра Камерона. – Барон фон Шаттенберг поднял руки. – Сэр Камерон – великий герой, но люди его склада зачастую бывают импульсивны и привередливы. – Он кивнул своим помощникам: – Позаботьтесь, чтобы у мистера Холмса было все, что потребуется во время беседы.

– Премного благодарен, однако Гатри уже обо всем позаботился, – пробормотал Холмс.

– Ах да, – ответил барон. – Надежный английский слуга.

– В данном случае шотландский, – поправил его Холмс.

Я тем временем изо всех сил старался не выдать своего гнева: надо же было обозвать меня слугой! Тщетно я убеждал себя, что барон не владеет тонкостями языка. Пришлось признать, что он намеренно старался уязвить нас с Холмсом.

– Шотландский, – повторил барон фон Шаттенберг, елейно улыбаясь. – Сэр Камерон тоже шотландец.

– Да, – признал Холмс, и по его тону я понял, что он тоже оскорблен.

– Ваш человек, несомненно, способен помочь вам найти общий язык с сэром Камероном, – благодушно рассудил барон и бросил на своих помощников суровый взгляд. – Что ж, пусть сядет подле вас – при условии, что он не будет вмешиваться в наш разговор с сэром Камероном.

– Отлично, – ответил Холмс, оглядываясь на обитые плюшем стулья, стоявшие позади него. – Прошу вас, Гатри, сядьте там.

– Конечно, – сказал я и взял ближайший стул.

Теперь я мог наблюдать со своего места не только за бароном фон Шаттенбергом и Холмсом, но и за тремя секретарями. Я приметил, что герр Криде, в отличие от Фарбшлагена и Айзенфельда, нервничает. Мне хотелось понять, отчего он так взвинчен, но в голову ничего не приходило.

Барон фон Шаттенберг позвонил в колокольчик и приказал подать напитки.

– Близится время, когда вы, англичане, пьете чай. Мне не хотелось бы, чтобы вы пропустили чаепитие.

– Вы очень добры, – улыбнулся Холмс и сделал вид, что с радостью предвкушает угощение. – Уверен, сэр Камерон тоже с удовольствием выпьет чаю.

– Вероятно, вы правы, – согласился барон, откидываясь на спинку дивана. – Однако жаль, что он заставляет себя ждать.

– Встреча назначена из-за него, – робко напомнил Холмс. – Он скоро придет, и мы сможем начать.

– Да, – сказал барон и замолчал.

В комнате воцарилась тишина, которую нарушал лишь потрескивавший в очаге огонь да приглушенный шепот трех секретарей. Уличный шум не проникал в эту часть дома, и мне почудилось, будто барон предпочел библиотеке гостиную именно по этой причине. Я занялся подготовкой к разговору: открыл портфель и вынул из него свою записную книжку и карандаши.

Барон фон Шаттенберг встал и подошел к камину, что дало ему прекрасную возможность презрительно повернуться спиной ко всем нам. Ощутив жар, исходивший от огня, он удовлетворенно вздохнул, обернулся и обратился к присутствующим:

– Как видим, сэр Камерон не торопится. Прискорбное качество для человека его положения.

– Мы ведь не знаем, что́ его задержало, – перебил его Холмс. – На то могло быть множество причин. – По его голосу я понял, что он опасался наиболее вероятной из них – пристрастия сэра Камерона к бренди.

– Он мог бы прислать записку с объяснениями, – заметил барон. – Я не привык ждать.

– Он опаздывает всего на десять минут, – примирительно сказал Холмс. – Погода может послужить достаточным оправданием.

– Возможно, – нехотя согласился барон. – Сегодня слякотно.

От необходимости отвечать Холмса избавил дворецкий: он принес поднос с чаем, который поставил на столик между диванами.

– Ваш чай, сэр, – изрек слуга и поклонился.

– Danke[15], – ответил барон и жестом отпустил дворецкого.

– Пирожные с кремом, – восхитился Холмс, бросив взгляд на уставленный яствами поднос. – Редкое лакомство. Сэру Камерону понравится.

– И ватрушки с малиной. Насколько я знаю, их он тоже любит, – заметил барон так, будто любить сладкое глупо.

– А что предпочли бы вы? – поинтересовался Холмс. – Очевидно, сосиски и сыр?

– Это мне больше по вкусу, – признал барон. – Однако сласти тоже по-своему неплохи. – Он подошел к дивану. – Будем надеяться, что еда не успеет остыть до прихода сэра Камерона.

– Верно, – вполне искренне согласился Холмс. – Будет жаль, если нам не удастся ею насладиться.

Впрочем, этого не случилось: у входа послышался какой-то шум, а следом за ним – вопль сэра Камерона:

– Холмс! Холмс! Живо идите сюда!

Мы с патроном переглянулись.

– Вы позволите, барон?

– Разумеется, – безучастно ответил тот.

– Гатри, идемте со мной, – велел Холмс и, даже не убедившись, что я следую за ним, вышел из комнаты.

– Холмс! – взревел сэр Камерон еще громче, чем прежде. – Я знаю, вы здесь!

Холмс невозмутимо ответил:

– Сэр Камерон, что вам от меня нужно?

Я остановился в шаге от Холмса и посмотрел на Макмиллана. С тех пор как я видел его последний раз, он слегка отяжелел, его рыжие волосы поредели, но он был все так же щеголеват. Лицо его побагровело, рот же, напротив, побелел. Через мгновение я понял, что он вовсе не пьян, но охвачен приступом страха, и спросил себя, что́ привело его в такое состояние.

– Я настаиваю, – прорычал сэр Камерон. – Я хочу, чтобы этих молодчиков арестовали!

– Каких… молодчиков? – нарочито спокойным голосом проговорил Холмс. – Что случилось?