проявления массового сопротивления установленному режиму, саботажа, диверсий и других антисоветских выступлений, выявлять и разоблачать профашистские элементы, отказчиков, лодырей и дезорганизаторов производства». Схожая система управления трудармейцами применялась и в других гражданских наркоматах.

Несколько в лучшем положении по режиму содержания находились рабочие колонны при предприятиях других наркоматов. Там иногда допускалось нарушение инструкций, выражавшееся в том, что «зоны» не создавались и трудармейцы могли жить более свободно (иногда даже на квартирах у местного населения). Интересен приказ наркома угольной промышленности от 29 апреля 1943 года. В нём отмечаются нарушения режима содержания на ряде шахт Кузбасса. «Так, на шахте имени Ворошилова и имени Калинина бараки, в которых расселены немцы, не ограждены, вооружённая охрана в зонах не организована, на шахте Бабаевская треста «Куйбышевуголь» более 40 человек расселены на частных квартирах». Как отмечалось далее в приказе, на подавляющем большинстве шахт немцы ходили в сопровождении работников управления спецотряда только на работу, обратно возвращались без сопровождения и охраны. Приём и передача трудармейцев под расписку не производились. Приказ требовал от управляющих трестами и заведующих шахтами к 5 мая 1943 года огородить все общежития и бараки, в которых размещались мобилизованные немцы, и установить вооружённую охрану, прекратить выдачу увольнительных, переселить всех проживающих на частных квартирах в «зоны».

Для профилактики возможных побегов трудармейцев власти ужесточали режим содержания, широко практиковалось проведение обысков. Начальникам лагерей предписывалось не реже двух раз в месяц проводить тщательный осмотр всех помещений лагеря, где содержались мобилизованные немцы. Одновременно с этим проводился осмотр и проверка личных вещей, во время которого изымались запрещённые к пользованию предметы. Запрещалось хранить холодное и огнестрельное оружие, все виды алкогольных напитков, наркотические вещества, игральные карты, документы, удостоверяющие личность, военно-топографические карты, планы местности, карты районов и областей, фото– и радиоаппаратуру, бинокли, компасы. Виновные в хранении запрещённых предметов привлекались к ответственности. С октября 1942 года периодичность проверок и личного обыска немцев была увеличена до одного раза в месяц. Но теперь при обнаружении запрещённых вещей в казарме, палатке или бараке к ответственности привлекались, кроме виновных, также дневальные и командиры подразделений, в помещении которых обнаруживали эти вещи.

За нарушение правил внутреннего распорядка, производственной дисциплины, невыполнение поручений или распоряжений администрации и инженерно-технических работников, невыполнение производственных норм и заданий по вине рабочего, нарушение правил безопасности, порчу инвентаря, инструмента и имущества на трудармейцев накладывались дисциплинарные взыскания. За незначительные проступки объявляли личный выговор, предупреждение, выговор перед строем и в приказе, применялись денежный штраф, назначение на более тяжёлую работу до 1 месяца, арест. В лагерях НКВД арест подразделялся на простой (до 20 суток) и строгий (до 10 суток). Строгий арест отличался от простого тем, что арестованного содержали в одиночке без вывода на работу, горячую пищу выдавали через день, выводили на прогулку один раз в день на 30 минут под охраной вооружённого стрелка.

Наиболее «злостные» нарушители направлялись в штрафные шахты и штрафные колонны на срок до трёх месяцев или предавались суду. Приказ наркома внутренних дел № 0083 от 12 января 1942 года предупреждал мобилизованных немцев, что за нарушение дисциплины, отказ от работы и дезертирство они подлежат уголовной ответственности «с применением по отношению к наиболее злостным высшей меры наказания».

В конце 1943 – начале 1944 года режим содержания мобилизованных в рабочие колонны немцев был несколько смягчён. Изданные новые приказы наркоматов: угольной промышленности; целлюлозно-бумажной промышленности; инструкции наркоматов чёрной металлургии и строительства разрешили снять с «зон» вооружённую охрану и заменить её вахтёрскими постами на контрольно-пропускных пунктах и подвижными постами на внутренней территории. Стрелки ВОХРа из вольнонаёмного состава заменялись мобилизованными из числа комсомольцев и членов ВКП(б). Вывод на работу стал осуществляться без охраны под командой начальника колонны или бригадира.

По новым руководящим документам конца 1943 – начала 1944 года начальники колонн получили право предоставлять трудармейцам в свободное от работы время отпуск из «зоны» по увольнительным запискам с обязательным возвращением к 22.00. На территории «зоны» разрешалась организация крытых ларьков для продажи молочных и овощных продуктов местным гражданским населением, которое проходило на территорию лагеря по пропускам, выдаваемым дежурным по «зоне». Рабочим разрешалось свободное передвижение внутри территории, получение и отправление всех видов корреспонденции, получение продовольственных и вещевых посылок, пользование книгами, газетами и журналами, игры в шашки, шахматы, домино и бильярд, занятие физкультурой и спортом, художественной самодеятельностью.

Так, известно, что в годы Великой Отечественной войны в Челябинск было эвакуировано около 60 промышленных предприятий. На них стали выпускать военную продукцию – тяжелые танки, самоходные орудия, танковые моторы. Всего в 1941–1945 гг. в Челябинске было построено 19 заводов и 2 фабрики союзного значения. Основной строительной силой на этих предприятиях были трудармейцы.

Трудовая армия работала ударными темпами: заводы вводились в действие менее чем за год, порой даже за несколько месяцев. Правда, эти трудовые достижения были оплачены многими жизнями: к концу войны из 120 тыс. трудармейцев, работавших на Южном Урале, в живых остались чуть больше 34 тыс. человек. Только на старом кладбище в районе Челябинского тракторного завода в братских могилах времен Великой Отечественной войны, по подсчетам уральских поисковиков, похоронено 2235 человек трудармейцев. При этом, по воспоминаниям старых жителей прилегающих к кладбищу домов, массовые захоронения проводились по ночам. Трупы привозили на подводах и складывали в общие могилы, на которых не устанавливались таблички. Эти захоронения регистрировались как «особенные».

Первый документ приема и устройства рабочих колонн на Кировском заводе датирован 8 февраля 1942 года. Тогда на завод прибыло 4500 трудармейцев. Пока достраивались бараки с двухъярусными нарами, людей поселили в двух школах. На размещение и оформление на работу прибывших отводилось от 2 до 5 дней. Они обеспечивались постельными принадлежностями, спецодеждой и хозяйственным инвентарем.

О качестве проживания в бараках можно судить хотя бы по тому, что перед зимой 1943 года был отдан приказ директора завода обеспечить отдел трудовых колонн 50 вагонами шлака для подсыпки к стенам жилья в качестве утеплителя. Но были и другие бытовые проблемы – недоставало теплой одежды, белья, постельных принадлежностей, обуви.

Одна из докладных записок на имя директора говорит о том, что основной процент смертности на заводе шел за счет рабочих «Трудармии». Так, в одной из колонн было зарегистрировано 344 человека, больных дистрофией. Из них 262 человека не были госпитализированы, а продолжали трудиться. В этой же колонне было зафиксировано 16 смертельных случаев от дистрофии. Только в 1943–1945 гг. на кладбище в Тракторозаводском районе было похоронено 229 умерших.

В Вятском лагере НКВД мобилизованные немцы использовались на лесозаготовительных, лесоукладочных и лесопогрузочных работах. Не имея навыков работы, они не могли выполнять производственные нормы как опытные рабочие.