Надо, думаю, поиграть в кроличьего доктора, беру у ведьмы Швиттер маленькие ножницы. Чик-чик-чик. Лотти так кричит, что приходится накрыть ей лицо подушкой. Нога отваливается, и я ее держу в руках, как медсестра. Потом отваливается и вторая нога.

– Господи боже мой, что ты творишь? – спрашивает Урсель, нависая надо мной, вцепившись в щетку для пыли. Она отбрасывает подушку ногой и хватает Лотти. – Вы посмотрите, что эта маленькая чертовка наделала. Испортила куклу. Как подумаю, сколько она стоила… другие девочки ценили бы. – Она стукает себе по голове. – Ненормальная, вот что я скажу. Не все дома.

Ведьма помахивает журналом.

– Я тебе что сказала? – Она протягивает свою лапу к Лотти. – Неси сюда куклу, Криста. Посмотрим, можно ли ее починить.

– Нет.

– А ну-ка быстро, пока отец не увидел, что ты натворила. Иди сюда сейчас же. Я за свою жизнь много кукол перечинила. – Урсель она говорит: – Принеси, пожалуйста. Не хочу я отвечать за такой ущерб.

Урсель вырывает ноги у меня из пальцев.

– Хватит. – Я царапаю ее руку и пытаюсь лягнуть. – Не хочу я, чтоб ее чинили. Она кролик.

– Это кукла, – скрежещет Урсель и так меня толкает, что я падаю. – Что с тобой такое?

– Ноги тут держатся на резинке, – говорит ведьма. – Толстая резинка подойдет. Мальчишки часто отрывают руки и ноги сестриным куклам – а иногда и головы, поиграться в похороны.

– Мальчиков не исправить. – Урсель качает головой, но вроде не злится. – Это уж как водится. Но я отродясь не видала девочки, чтоб вытворяла такую жуть.

Они возятся с Лотти, не обращая внимания на ее крики. Когда ноги у нее опять на своем месте, Урсель сажает ее на самый верх книжного шкафа – пока я не научусь себя вести. Трусы на нее не надевают.

Дядя Храбен приносит мне кулек фигурных мармеладок. Я раскладываю их по цветам. Черные – самые вкусные. Следом – красные, а вот оранжевые, зеленые и желтые по вкусу никакие. Раньше я им откусывала головы. Теперь попробую начать с ног.

– Ты нынче такая взрослая, – говорит он, тыкая мне в прическу.

– Мне не нравится.

– И мне. Лучше, когда распущенные. – Дядя Храбен умолкает. – Я никому не говорил, как ты вылезала в окно, шалунья Криста.

– А я никому не говорила, что вы стукнули маленького мальчика, – отвечаю я с полным ртом ног.

– Сколько раз тебе повторять, Криста? Не было там никакого мальчика.

– Меня за враки шлепают.

– А тебе нравится, когда тебя шлепают? – Дядя Храбен сует мне руку под юбку и похлопывает по попе. Руку потом убрать забывает.

– Нет. – Я беру сладости и ухожу на другой край стола. – А вам?

Он очень громко смеется.

– Когда как. Если твой папа, то нет. А что до окна, так он тебя больше в лазарет не возьмет. – Он смотрит на меня странно. – Особенно после того, что случилось.

Ведьма забыла свой журнал. Когда приходит Йоханна, он все еще лежит на кресле. Сегодня вечером на ней синее платье в облипку по ногам. Веки у нее тоже посинели, в тон.

– О, это свежий?

– Не знаю. – Я прошу ее спустить мне Лотти. – Шарлотта плохая. – Ноги у нее вялее, чем раньше, и она теперь не может сидеть, как надо.

– Как твоя прическа? Уверена, всем понравилось. Ну, ты сегодня хорошо себя вела? – Я не отвечаю. У Йоханны большие руки – сразу видно, они готовы кого-нибудь отшлепать. Да и все равно ей неинтересно. – Давай посмотрим, что у меня для тебя в кармане.

В этот раз она принесла мне новые заколки, только вряд ли они новые: в одной запутался черный волос. Они пахнут дрянью, которую Грет заливала в туалет. Две похожи на веточки с радужными птичками в ряд. Другие – металлические бантики, красные в белую точечку.

– Как у Мышки Минни, – говорит Йоханна.

– Мышка Минни дурацкая.

– Что за манеры, Криста? – спрашивает папа, возвращаясь после мытья рук, но ладонями друг вокруг друга он крутит по-прежнему. – Скажи спасибо тете Йоханне.

– Спасибо, тетя Йоханна, – говорю я тихо-претихо. Йоханна улыбается.

– Можно просто Йоханна, Криста. Какая пара тебе больше нравится? – Я выбираю птичек. – Отлично. – Она поглядывает на папу. – Я их тебе завтра приколю.

Папа отпирает буфет и достает новую бутылку особой воды. Наливает себе стакан и выпивает залпом. Йоханна смотрит на него, потом на бутылку.

Я смеюсь.

– Папа, что за манеры?

– Прекрати, – говорит он, хмурясь, но достает второй стакан – для Йоханны. Она отпивает немножко, а потом садится в ведьмино кресло и открывает журнал. – Ты видел эту статью, Конрад?

Папа встает за спиной у Йоханны и смотрит на страницы, которые она открыла. Через миг у него делается странное лицо. Он хмурится, и губы у него исчезают, рот превращается в щель для писем.

– Зачем ты мне это показываешь?

– Тебе не интересно?

– С чего бы?

Я подкрадываюсь и заглядываю из-под папиной руки. Там картинки уродливых дам и тролля. Наверху страницы – заголовок большими буквами. Я прочитываю по слогам: «Frauen, die nicht Mutter werden dürfen»31.

– Почему тут написано, что им нельзя становиться матерями?

– Вдруг они передадут что-нибудь по наследству, – говорит Йоханна. – В смысле, ты посмотри на них. Едва ли они вообще люди. Иногда, правда, с виду не скажешь, что с ними не так…

Папа выхватывает журнал и сминает его в ком.

– Криста, иди во двор.

– Сам сказал, что я должна сидеть дома. Ты сказал…

– Делай, что велено. Сейчас же.

Уходя, я громко топаю, но потом на цыпочках возвращаюсь обратно – подслушать.

– Поразительно похоже на шантаж, – говорит папа. – Не ожидал от тебя.

– Не понимаю, о чем ты. – Йоханна делает вид, что плачет. У нее плохо получается. Затем она принимается извиняться, много-много раз. Чуть погодя папа говорит, что ничего страшного. Он берет ее за руку, в утешенье, и дает ей большой белый носовой платок со своими инициалами. Сморкается Йоханна так, будто лошадь угольщика фыркает в мешок с кормом. Мы с Лотти прячемся в цветущем кусте красной смородины – разглядеть пудреницу, которую вытащили у Йоханны из сумки. Она круглая и бледно-зеленая, с изображением дамы в старомодном платье и капоре. Я припудриваю нос Лотти и себе. Поглядевшись в зеркальце, мы стираем пудру и возвращаемся домой. Папа смотрит в стену. Йоханна улыбается.

– Хочешь сыграть в игру, Криста? – Она достает доску для «Damespiel»[59] и играет, как дура, чтоб я выиграла. С Грет было играть куда лучше. Она терпеть не могла проигрывать. Однажды, продув шесть раз подряд, она спихнула доску со стола и сделала вид, что случайно. – Чем теперь займемся? Знаешь какие-нибудь стихи, Криста?