только оказавшись на месте, заметили, что меня уже там нет. Тогда они одновременно попытались втиснуться в узкий коридор. Произошла небольшая свалка, более крупный медведь оттеснил собрата и начал втискиваться в проход.

Увидев, что пока следующих претендентов на полет у аборигенов не нашлось, и никто из них не спешит ко мне приближаться, я переключил свое внимание на наездников. Начал с медведя. Тот как раз поднял морду вверх, видимо, принюхиваясь. Его шея свернулась так же быстро, как и у аборигена до этого. Если бы наездник бросился бежать, я бы его не тронул, но он предпочел напасть. Пришлось оприходовать и его. Та же участь постигла и следующую пару: конь, как говорится, пошел на обед, а молодец – на ужин. Делать это было неприятно – словно вынужден отстреливать потенциально опасных животных, при том, что сам ничем не рискуешь. К тому же, не все из них – животные.

Но, как только рухнул замертво второй наездник, кое-что в условиях моей задачки изменилось. Я почувствовал, что поток энергии, бьющей из руки, начинает резко ослабевать.

А потом, повернувшись лицом к товарищам, я увидел, как валявшийся замертво у кургана летун пришел в себя, протянул руку и выхватил один из кругляшей из его основания.

Спустя бесконечно долгую секунду, курган начал рушиться под дикие, полные радости крики аборигенов.

Глава 10

Героическое бегство, муки совести и кое-что еще

Никогда я еще не печалился от того, что получил ответ на мучающий меня вопрос. Естественно, многочисленные шарики и оказались теми самыми снежками, и, что абсолютно логично, предназначены они были для метания.

Тем не менее, аборигены быстро воспользоваться ими не смогли: снежки стали разлетаться в разные стороны с невероятной скоростью и дальностью полета. Порой даже самые шустрые из аборигенов отправлялись в стремительный полет с определенно удивленными восклицаниями.

Оказалось, что наш с Экуппой котейка мог мимикрировать не только под цвета тропических джунглей, все местные оттенки белого тоже были ему по плечу!

Этот очень снежный барс-переросток даже нос и зрачки сделал белым, видна была только его стремительная тень. Подобно разыгравшемуся котенку он расшвыривал ледяные шарики направо и налево со скоростью барабанной дроби. Что интересно: если, вдруг, один из таких шариков попадал в кого-нибудь из местных жителей, он повисал в воздухе, начинал мерцать и распался на мелкие искрящиеся снежинки, а повстречавшийся ему на пути гуманоид закатывал глаза и медленно так оседал на лед у себя под ногами.

Так в пару секунд была выведена из строя добрая половина волосатых наездников и большая часть уцелевших мишек.

- Что происходит? – нервно спросила Язва, пытаясь рассмотреть мелькающую по льду тень.

- Это очень большой невидимый кот, - пояснил я таким тоном, будто сообщаю самую, что ни на есть, тривиальную вещь на свете, - он на нашей стороне. Короче, он со мной.

- Он сможет потащить сани? – быстро и четко спросил Эдвардс.

- Какие сани? – растерялся я, оглядываясь по сторонам.

- Освободившиеся! – рявкнула Язва, тыча пальцем в лед у себя под ногами.

Только теперь я увидел, что основание кургана покоилось не на льду, а на невысоком широком поддоне, состоящем из мешанины каких-то костей и ремней. Видимо, его мои товарищи и именовали санями.

- Сможет, наверное, - быстро ответил я, - только как его сюда запрячь?

- Я видела что-то похожее на упряжь у одного из монстров, - отозвалась наемница.

- Нет времени ее искать, - отрезал Пройдоха, - к моей сети прилагается достаточно длинная веревка, сделаем нескользящую петлю, накинем ее на шею, а свободный конец пропустим между лапами – на какое-то время этого хватит, а дальше, как оторвемся от погони, я сооружу нормальную упряжь!

Больше всего я боялся, что этот игривый пушистик откажется меня слушать, но, видимо, Экуппа могла общаться с ним и из своего временного убежища, минуя меня.

Котейка сам подскочил ко мне и Эдвадсу, становясь чуть темнее, чтобы мы смогли его рассмотреть. Пройдоха со скоростью матерого ковбоя накинул на него петлю, пропустил веревку под кошачьим брюхом и прикрепил свободный конец к убогому подобию саней.

В этот момент один из аборигенов добрался-таки до снежка и метров с семидесяти, не меньше, попал Язве точнехонько в затылок. Наемница опустилась без чувств прямо на край саней.

Переглянувшись, мы с Пройдохой мгновенно последовали ее примеру, а котейка, залихватски петляя, понесся в одному ему известном направлении.

Когда расстояние от нас до ближайшего гуманоида стало таким, что не видно было даже красного от крови снега, Эдвардс повернулся ко мне и, попросив замедлить нашего скакуна, проникновенно заглянул мне в глаза.

- Поговорим, пока она нас не слышит? – уточнил он, кивая на Язву.

В тоне его было что-то настолько ему несвойственное, что я не смог отказаться.

- Экуппа! – мысленно позвал я девушку на помощь. – Без тебя я могу сболтнуть чего-нибудь лишнего.

Тишина. Возможно, все ее силы уходят на контакт с Эммой. Что ж, буду осторожен.

- Я не буду лезть туда, куда не стоит, - начал Эдвардс, - и младенцу понятно, что ты носишь в себе проклятый Дар. Раньше об этом только ходили слухи, но теперь я сам вижу один из однозначных примеров его использования. Я не сужу тебя, поверь. Мне нужно только знать, что ты намерена делать, когда мы выберемся к людям. Что будет со мной? Дело не сколько во мне, ты знаешь, что на себя я плевать хотел. Дело в девочке. Без меня она не выживет, она слишком необычная, чтобы ей позволили жить спокойно и даже спокойно умереть.

- Эдвардс, - прервал я разволновавшегося и казавшегося от этого совсем старым, мужчину, - я не стану ничего отрицать и ничего подтверждать. Скажу только от всей души, что ничего плохого я ни тебе, ни Элизи по собственной воле не сделаю.

- А кто же во всем мире сможет тебя заставить?! – искренне и с очевидным облегчением рассмеялся Пройдоха. – Спасибо тебе! Так же от всей Души хочу заверить тебя, что твою тайну от меня не узнает никто и никогда!

- И тебе спасибо, Эдвардс по прозвищу Пройдоха! – спасибо за все, что ты для меня сделал и еще сделаешь.

Улыбка