– Они полагают, что при твоей помощи так или иначе получат контейнер, а может, получат и ещё что-то. Видно, они знают, как заставить тебя повиноваться им, каким-то чудом они заставят тебя делать то, что им нужно. Им важно заполучить тебя – so?[33]

Он поддел концом посоха крутящийся сухой лист и пригвоздил его к земле. Я взглянул на этот листок – длинный, тонкий, до того увядший, что и узнать его было трудно, – узкий лист гигантского бамбука.

Дежурный клерк в отеле сразу узнал меня. Он ухитрился каким-то образом сделать элегантный приветственный жест в индийском стиле и одновременно выложить на стойку ключи и почту.

Посыльный – тайский паренёк, с виду умирающий от голода, – подскочил с тележкой и стал грузить мои чемоданы, но длинный, изящно упакованный сверток с наклейками «Бьющийся антиквариат» я оставил при себе. Не знаю, как бы я пронёс меч без подобной упаковки через таможенников и охрану аэропорта. Но наклейки сделали своё дело.

Как и большинство тайцев, посыльный только выглядел таким хрупким. Он лихо сгрузил мои чемоданы, словно это были перышки, налил мне прохладительный напиток, сунул в руки приглашение в самое непристойное кабаре и гордо сообщил, что подрабатывает ещё и в Тайском боксерском клубе, но уж не официантом, конечно, так что я могу прийти и сделать на него ставку. Внушительные чаевые избавили меня от него, и, оставшись один, я тотчас принялся за почту. Приветствия от наших бангкокских агентов, факс из моей конторы, сообщавшей, что никаких новостей нет, извещение от Дейва, подтверждающее наш телефонный разговор, – он звонил, когда я ещё был в воздухе: контейнер благополучно прибыл. Больше ничего. Я сел поудобнее, залпом выпил пиво и взял другую бутылку. Все прекрасно, но того извещения, которое я ждал больше всего, не было – ни звука от Шимпа.

Он уверял меня, что в самолете я буду в полнейшей безопасности.

– Они на время потеряли контейнер из виду. А значит, заполучить его они могут, только заполучив тебя, jongetje! Сейчас им нет никакой радости убивать тебя. – Он хихикнул. – Ты будешь не то что в безопасности, а просто весь ватой обложен! Во всяком случае пока не доберёшься до Бангкока.

– Ну и что? – С тех пор, как он спрыгнул с поезда, чтобы найти меня, я проникся к нему большим доверием, но всё равно уж слишком он был загадочен – непонятны причины, ради которых он мне помогал, неясно, насколько сильны его чары, можно ли на них полагаться. – Ну и что? Почему бы тебе тогда не полететь вместе со мной?

Он пожал плечами, постарался изобразить смущение и перешел на голландский:

– Reis niet so graag met de vliegtuig, hoor – het is niks voor mij![34]Найду корабль, который подбросит меня до Офира.[35]

– До Офира? – удивился я.

– Ну да, через Тартессос[36]и Ашкелон.[37]

– А, понятно, как это я, дурак, сразу не догадался! Надо думать, повезёшь слоновую кость, мартышек и павлинов.

Шимп крякнул и с насмешкой посмотрел на меня.

– Вот именно, только не слоновую, а моржовую, мамонтовую и кость единорога. А павлинов как раз не будет – тебя-то ведь я с собой не беру.

– Touche![38]– изящно, как на карикатурах Тербера[39], остановил я его. – А тебе не трудно будет вывезти оттуда того, кого ты найдешь?

– Nee, это древний торговый путь на Восток. Если там ничего не удастся, мне никто не мешает махнуть в Багдад. Но я хочу найти корабль до возвращения в Бангкок.

На самом деле, что бы там ни выдумывали целые поколения рассказчиков и режиссеров, Багдад отстоит от моря на сотни миль и никакого порта в нем нет, во всяком случае в нынешнем, известном мне Багдаде. Однако я промолчал. Тот Багдад, о котором говорил Шимп, как раз и породил длинную тень легенд. То ли он был в равной степени обязан традиции и реальности, то ли сам был источником традиции. На Спирали у истины всегда две стороны.

– Но это же очень длинный путь, – возразил я. – И сколько же мне прохлаждаться в Бангкоке?

Шимп улыбнулся.

– Да скорей всего я прибуду в Бангкок раньше тебя, knul! И успею там осмотреться. А ты не вылезай из своей гостиницы и жди! Ничего от меня не получишь – ступай вот по этому адресу, в указанное здесь время и только таким путём, как написано. – Он сунул мне в руки клочок бумаги – этикетку от консервной банки из-под сардин; края её были чистые, – видно, на банку её никогда не клеили. На обороте красивым старомодным почерком было выведено: «Место вроде таверны, на отрогах Спирали. Если меня там не будет, тогда начинай волноваться. Но главное – не приближайся к контейнеру, hoor?[40]

Так что здесь, в Бангкоке, мне надлежало сидеть как пришитому и любоваться пейзажем. И ждать, когда объявится Шимп, если объявится. Я переместился к огромному окну моего роскошного номера – на сороковом этаже, почти пентхауз – и уныло уставился на башни небоскребов из стекла и бетона, среди которых затесались шпили Большого Дворца. Даже на такой высоте за окном стояла дымка от пыли и выхлопных газов, которые не рассасывались в воздухе тропиков, и в мое обслуживаемое кондиционером пристанище проникали грохот, зной и влажная духота. Чем заняться в те несколько дней, пока не будет Шимпа? Может, он правда прискачет раньше? Куда себя девать? Я часто бывал здесь, но разыгрывать из себя туриста обычно времени не было, а сейчас – пожалуйста. Но мне ничего не хотелось. У меня даже мелькнула мысль, не включить ли телевизор, но до такого падения я ещё не дошел.

Мои мрачные размышления прервал деликатный стук в дверь. На пороге опять стоял тот несчастный посыльный с пригласительной карточкой какого-то эротического таиландского бара, и, словно немного поразмыслив, он протянул мне ещё один конверт. Я нетерпеливо надорвал его, но сообщение было не от Шимпа. На послании красовался логотип нашего проекта – они узнали от Дейва, что я нахожусь в здешнем отеле, и представитель местного филиала хотел бы в ближайшее время связаться со мной, чтобы взять на себя роль личного посредника при организации перевозок на Бали, если, конечно, меня это устроит.