– При чем тут корни? – не удержался я, с досадой хватая языкатое животное под мышки. – Ветви!

Пусик отчаянно упирался и обличал меня в котоненавистничестве и волчьих методах. Одно спасибо – делал он это сдавленным шепотом и не выпуская когтей. Впрочем, как же не сдавленным, если второй рукой я держал его за горло?

Алекс не заставил себя упрашивать и, оказавшись на дереве раньше моего, аккуратно принял упирающегося агента 013.

– Подчиняюсь насилию, – негодующе буркнул кот, намертво впиваясь когтями в дубовый ствол.

Между тем всадник приблизился, и я с удивлением, а скорее, даже разочарованием, узнал графа де Монсени. Что и говорить, странно было видеть его здесь в столь раннюю пору.

– Рене! – окликнул он, спешиваясь.

Я хотел было ответить, но перед носом тут же возник кулак маркиза. Не то чтобы я сильно испугался, у меня и свои кулаки работают отменно, но как подумал, что его сиятельству в такой час в здешних местах делать вроде бы нечего, так и решил, что дело тут нечисто. Крепко нечисто. А уж решив про себя, что тут не без козней лукавого, согласился далее следить за происходящим, не открывая рта. Ну, конечно, до той поры, пока моему господину не угрожает опасность. Если это вообще его сиятельство, а не злокозненный обманный морок.

А между тем граф осторожно, то и дело озираясь и стараясь не шуметь, вошел в башню и начал внимательно разглядывать примятое сено в поисках каких-нибудь следов. Мессир Констан де Монсени, как я уже говорил, и сам был весьма недурным охотником и без труда читал в этой книге, лишенной букв. Дойдя до открытого люка, он несколько удивленно поглядел вниз: петля сиротливо обвисла, так и не затянувшись.

Пытаясь воссоздать картину происшедшего, он без суеты, со всей осторожностью спустился в подземелье, но и там не нашел ответа. Затем поднялся на второй этаж, стараясь отыскать разгадку. Впрочем, тут он глянул лишь мельком и, убедившись, что здесь также пусто, снова вернулся к столу.

Чтобы получше разглядеть, что он станет делать, мы с Алексом спустились на землю и прильнули к пролому. Граф торопился. Он достал из переброшенной через плечо седельной сумки увесистую книгу в кожаном переплете, поставил семисвечник с оплывшими почти до основания огарками, около них водрузил оскаленный в последней усмешке череп…

– Я ж говорил, – торжествующе прошептал маркиз, оглядываясь на меня. – Сейчас колдовать будет.

Но тут он ошибся, и, признаюсь, в первое мгновение даже как-то отлегло от сердца. Мой господин установил череп, отвернулся от стола, уронил что-то под лавку и быстро зашагал к выходу. Затем, не медля больше ни мгновения, вскочил в седло и пришпорил скакуна.

– Что это было? – глядя на меня, в недоумении спросил Алекс. Я лишь растерянно пожал плечами, – и впрямь, поди тут разбери, что сия аллегория означает?

Дождавшись, когда стук копыт окончательно стихнет, мы вновь забрались в башню: череп, оплывшие свечи, открытая книга, исчерканная какими-то странными, нелепыми значками, – уж во всяком случае, ничего подобного фра Анжело не показывал ни мне, ни Ожье.

– Снимите меня отсюда! – раздался из-за пролома сиплый голос научного светила. – Вы что, оглохли?! Снимите немедленно, я не могу пошевелиться.

– Что еще за новости? – Алекс нахмурился.

– Этот дуб нависает над пропастью! – стонал Мурзик, дико вращая глазами. – А у меня клаустрофобия.

– Ты что-то путаешь, – удивился Командор, – клаустрофобия – это боязнь закрытого пространства. А у тебя как раз избыток открытого.

– Это еще хуже, – взвыл Профессор. – Снимите, я вам еще пригожусь!

Что тут сказать, он, конечно, пригодился. Едва дрожащего всем телом полковника сняли с дерева, он приосанился, и каждому стало ясно, что научное светило, великодушно снисходя к бездне нашей дремучести, вновь готово одарить нас лучами своего благосклонного внимания.

– Ну-ка, ну-ка, что это у нас? – подходя к книге, заинтересовался ученый с мировой кличкой. – Гримуарчик![5]– Он перелистал несколько страниц. – Ничего так, серьезный гримуарчик. – Кот глянул на титульный лист. – Ба! Да это же «Клавикула Соломонус»! Сиречь, «Ключи Соломона». Едва ли не первый латинский перевод с греческого. Надо сказать – огромная редкость. Если его прихватить с собой и отнести в лавку к Бороде, озолотиться можно будет!

Алекс, что ты на меня смотришь, как будто я собрался что-то украсть. Здесь в лесу каждому ежу понятно, что если бывший хозяин притащил книгу сюда, значит, в библиотеке она ему не нужна. Может, у него там уже места не хватает – почем я знаю?! Одним словом, ты как хочешь, я ее тут припрячу до нашего возвращения, ну, скажем так, в качестве сувенира на память. В конце концов, разве я недостоин небольшого сувенира?

– Достоин или недостоин, увидим при разборе операции. А пока опустись с небес на грешную землю и расскажи, что тебе известно об этом странном подарке местным грызунам.

Кот расширил от ужаса глаза и начал яростно тереть книгу о свою шерсть.

– Спасибо, что напомнил, друг мой. Теперь-то эти твари не посмеют к ней прикоснуться. Они знают, что будут иметь дело со мной, грозным и ужасным!

– Вернемся к книге, – напомнил маркиз.

– Хорошо, вернемся к книге, – став в позу проповедника, внушительно начал ученый кот. – Если память не изменяет, первые известные нам рукописные образцы этого магического гримуара восходят к двенадцатому или к самому началу тринадцатого века. Судя по всему, они, в свою очередь, являют собою перевод с древнеарамейского, вероятно сделанный не позднее четвертого века нашей эры в Александрии Египетской.

Всякий практикующий маг считал для себя немалой удачей обрести «Клавикулу Соломонус», ведь при помощи приведенных в ней заклинаний этот древний библейский царь управлял демонами, точно самыми преданными слугами, и они состязались в том, чтобы угодить повелителю людей и духов.

Интересно все же было бы узнать, для чего это его сиятельство оставил здесь такое сокровище? – Он перевернул еще несколько страниц. – Ну, точно, оно самое. Вот рассказ о демонах, Эфепасе из Аравии, и Абезитибоде, демоне Красного моря, о том, как по велению Соломона они воздвигли колонну, которую поддерживают и по сей день, ибо если она рухнет, то содрогнется вся земля. Но печать Соломона надежно удерживает демонов скованными у основания колонны.

– Постой, – оборвал его рассказ маркиз де Караба, – ты можешь открыть книгу так, как оставил де Монсени?

– Чего проще? – ответил котофей, разворачивая колдовской фолиант. – Вот, пожалуйста. Повествование о демоне Форкаларе и знак его печати.

– Я не понял, – удивился Алекс. – Он что, справки выдает?

– Ну, ты и темный! – восхитился профессор. – Печать удерживает Форкалара в повиновении, а это, между прочим, вопрос не праздный, ибо, как здесь указано, сей демон – могущественный и суровый герцог, появляющийся в виде статного и сильного человека с крыльями грифона. Он может убивать людей и топить их в водах, а также уничтожать военные корабли. Под его рукой состоит тридцать легионов духов, а это, я вам скажу, не таксу разлохматить!