Ему повезло, его репутация хоть и казалась всем скандальной, но ему не вредило, в отличие от других политиков. Что прощали ему, не прощали никому!

Пиво довольно быстро кончилось, а мысли потекли, наоборот, медленнее, даря ему возможность обмыслить всё ещё раз. В больнице сказали, что через три дня можно смело снимать бинты, а прошло уже два дня. Впрочем, торопиться не надо, пусть так будет. К воскресенью можно снять, а завтра на службу, пусть все видят, что он если не герой, то, как минимум, где-то рядом проходил.

Мысли переключились на его ценность как разведчика. К сожалению, ничего ценного он узнать сейчас не мог, а прийти с протянутой рукой, будучи внедрённым в штурмовики, как-то глупо. Реально толку ноль, и попадёшь под пристальное внимание советского резидента. Начнётся выдача всяких заданий, а так как он не сильно умеет быть шпионом, то конец наступит довольно быстро.

Это только в фильмах всё хорошо, а в жизни всё по-взрослому. Засветился — пожалуйте в канаву или в лес, куда как в 90-х братки вывозили конкурентов. Пиф-паф — и до свидания, гнусное создание. Да уж…

Мысли вновь переключились на историческое будущее. Всё же хорошо, когда ты знаешь историю, а ещё лучше, когда знаешь её хорошо, ну, и совсем прекрасно, когда знаешь просто на «отлично». Тьфу ты, вот мысли тянутся, как тянучка конфетная. Вроде прожевал её, а она всё равно на зубах вся осталась, вроде додумал уже, а она всё крутится и крутится в голове, подлая… Не иначе, последствия ЧМТ.

К тому же, а что будет дальше в Германии после 1929 года? А дальше ничего хорошего не ждёт. Приход Гитлера к власти, ну, и так далее. А, что у нас? А товарищ Сталин к началу Великой Отечественной уже половину разведки изничтожил по надуманным или реальным обвинениям, через полвека и не разберёшь, кто действительно был шпионом, а кого назначили. И не хотелось бы попадать в мясорубку 1937 года, ведь всех начальников Иностранного отдела, включая Трилиссера, Артузова и Давтяна, в последующем расстреляли. Так что не стоит высовываться. Лучше на копейки жить, чем голову на плахе сложить!

Тут он вдруг вспомнил о «Ночи длинных ножей», и ему сразу же резко поплохело: и он ведь штурмовик! И если он будет идти наверх по служебной лестнице, то, в лучшем случае, выживет, а в худшем, попадёт на нож эсэсовцам!!! Не очень хорошие перспективы, совсем не очень. Это со стороны СССР все они одним говном мазаны, что штурмовики, что эсэсманы, а внутри системы СА и НСДАП, всё совсем не однозначно, и пресловутая «Ночь длинных ножей» это покажет на деле.

Ведь Рёма и других просто тупо убили, без всяких разговоров. Арестовали и расстреляли, а кого даже арестовывать не стали, а просто дома расстреляли. Такие дела. А вот становиться эсэсовцем, как Штирлиц, он не хотел.

Мысли пошли на новый виток, вытаскивая из памяти самые разные факты, да и пиво уже закончилось, не успев толком опьянить. Сейчас бы закурить, но он не курил и поэтому вновь задумался.

А всё же это что получается⁈ Штурмовики Гитлера, а точнее Рёма, оказываются обычными наёмниками на службе определённой партии? Ведь все признаки этого налицо.

Некая организация, в данном случае НСДАП, набирает людей из всевозможных источников. В основном тех, кто не смог себя найти в этой жизни или имеющих боевой опыт, а часто и уголовный. Лучше, если это будут бузотёры или лица, не обременённые моралью и совестью. Главное, чтобы слушались и били тех, на кого укажут. За это им платят деньги из неясных источников.

Кто финансирует — неизвестно, зачем финансирует — неизвестно, какие настоящие цели этим достигает — неизвестно! Короче, уравнение с тремя неизвестными и имя ему — ЧВК. Так это тогда чисто наёмники, которые могут выступать под любым флагом и с любой целью, получается…

От этих мыслей опять страшно разболелась голова, пришлось вновь пить порошки на ночь. Да он уже от всех этих дум и протрезвел, не успев опьянеть, так что лекарства пошли легко. Перестав думать о всяком-разном, Вольфович заснул. Наутро он собрался, побрился, посмотрел на себя в зеркало и, ответив на приветствия некоторых жителей общаги, ушёл.

Сборный пункт располагался в его же районе, только в другой стороне и ближе к центру. Пешком можно дойти минут за двадцать — двадцать пять. Может, потому Меркель-Маричев и остановился в этой общаге, чтобы пешком ходить на службу, да и недорого, платил он за неё пять марок в месяц, но убого, конечно, убого…

Этим утром Шириновский чувствовал себя намного лучше и поэтому спокойно и в то же время быстро дошёл до базы берлинских штурмовиков к назначенному времени. База располагалась в здании казармы одной из расформированных кайзеровских частей и с успехом размещала в себе штурмовиков. С каждым годом их количество всё возрастало и возрастало, когда-то их станет больше, чем немецких солдат. Впрочем, эти вопросы Шириновского не волновали совсем.

— Фон Меркель? Рад тебя видеть! — увидел его начальник в звании гаупттруппфюрера. — Как себя чувствуешь? Смотрю, тебя повысили до обершарфюрера⁈ Молодец! Скоро и труппфюрером станешь! Ладно, вон твоё отделение стоит, иди к людям. Правда, их стало меньше. У Граувица закончился контракт, а Хамельдорфа убили вчера в разборках во дворе кирпичного завода. Теряем мы товарищей своих, теряем. Вот и тебя за малым не потеряли. Да, рад, что ты выжил. Хорошо, что наши немецкие врачи в состоянии поднять на ноги практически любого. Надеюсь, тебя лечил не еврей?

— Нет, герр гаупттруппфюрер! Меня лечил настоящий немец!

— Ну, я и не сомневался! Франц Губерт уже рассказал, что повстречал тебя вчера. Что ж, в твоём отделении, кроме тебя самого, осталось всего трое солдат, но ничего. Мы ещё наберём и людей, и сил. Зиг унд Хайль!

— Зиг унд Хайль! — проревел в ответ Шириновский, не дрогнув ни одним мускулом лица.

— Молодец! Сейчас начнётся построение, потом инструктаж, и дальше раздача заданий. На эту неделю ничего не запланировано, поэтому, скорее всего, все будут находиться на базе, если ничего не произойдёт. А если произойдёт, то мы всегда в деле. Деньги тебе все выплатили?

— Вроде все.

— Ага. После драки с коммунистами на первое мая сказали, что за каждую драку с коммунистами и социалистами будут премировать, так что без денег мы не останемся, но тебе уже и так досталось. Ничего, заживёт как на немецкой овчарке. Становись