– Трудовой пот, – сказал папа.

– Это сажа из печки. И всякие железные опилки. И старое машинное масло. И если хочешь знать… – тут Алешка замолчал.

А я пришел ему на помощь:

– Он два раза яичницу варил, помогал мне.

– Оно и видно, – сказала мама. – И вообще, Алексей, я по тебе соскучилась. И мне спокойнее, когда ты рядом. И не только за тебя.

Но тут раздался гудок нашей машины. Мы выглянули – возле нее стоял наш участковый и, просунув руку в окошко, сигналил изо всех сил.

Папа вышел к нему. Они о чем-то поговорили, потом папа вернулся и сказал:

– Мы с мамой идем в гости. На пироги.

– К матушке с ее батюшкой? – догадался Алешка. – Привет передавайте. И захватите сумку для пирогов.

Мама быстренько причесалась и накрасила глаза. Они сели в машину и уехали. Потом вдруг машина вернулась задним ходом, и папа крикнул в окошко:

– Алексей! Ты пока вещички собери!

– Прямо сейчас, – сказал Алешка вполголоса. – Разбежался…

Алешка, казалось, нимало не был обеспокоен папиным решением. Как только родители уехали в гости к отцу Леониду, он установил у березы крышку от бака, который мама привезла для стирки, и начал обстреливать ее из пращи. Получалось у него здорово. И с каждым разом все лучше – точнее и сильнее. Я даже приостановил его – крышку стало жалко.

– Хочешь попробовать? – спросил меня Алешка. – Надо и тебе потренироваться.

Я попробовал.

– Хватит! – решительно остановил меня Алешка. – Потом, Дим, потом – когда родители уедут. А то им ночевать негде будет.

Алешка спрятал пращу и крышку от бака, которая стала похожа на заслуженный щит воина, вышедшего из страшной битвы, и со словами: «Оружием должна быть истина» – уселся на крыльце с какой-то бумажкой и, глядя в нее, стал бормотать:

– Жорик-ресторатор, большой мастер по ключам. Художник Поля – рисует здорово и когда-то подрабатывал реставрацией икон. Писателю Марусину нужно много денег. В Америке выбирают нам нового царя. Им там нужна наша народная реликвия. – Он поднял голову и посмотрел на меня. – Вот, Дим, такая логическая цепочка. Я в ней разобрался.

– А дальше?

– Дальше – ерунда. Найти икону и посадить кого-нибудь в тюрьму. Например, Марусина и Жорика.

– А Полю? – спросил я.

– Его жалко, – вздохнул Алешка. – Он неудачник.

– Они все неудачники, – сказал я. – Каждый по-своему. А все вместе от жадности. Одному мало славы, а другому денег… Кур во щи!

– В ощип! – со смешком поправил Алешка.

Это он у писателя Марусина перехватил. Тот всегда поправляет это выражение на свой лад. Даже статью такую в газете написал. И многие, даже умные, писатели стали за ним повторять.

В общем, как я думаю, оставил писатель Марусин в русской словесности только этот, не очень добрый след…

– Они, Дим, все какие-то… Чайкины, – вдруг призадумался Алешка. – Все такие способные, а от их способностей вместо пользы один вред. Даже два.

– Интересно! А Марусин? «От заката до рассвета»? Тоже способный?

– На все способный, – как-то очень многозначительно произнес Алешка. – Вот увидишь…

Тут опять на дороге затарахтел мотоцикл участкового.

– Эй вы! – крикнул дядя Андрей, не покидая седла. – Садитесь. Велено и вас доставить к пирогам.

– Кем велено? – зачем-то спросил Алешка.

– Батюшкой. Говорит: что же вы, Оболенские, не в полном составе? Прибудьте «со чады и домочадцы». Садитесь, домочадцы! Младшее чадо – в коляску!

– А за руль нельзя? – спросило младшее чадо. – Я умею.

– В другой раз, – благоразумно отказал ему участковый. – Лет через десять, ладно?

– Там видно будет, – проворчал Алешка, забираясь в коляску. – Дим, ты там родителям про пакет все-таки напомни. Я пироги люблю два раза есть: сначала в гостях, а потом дома. Понял?

Дядя Андрей с уважением покосился на него. А когда мы уже пылили по деревне, спросил:

– Оболенский, признайся – теперь уже можно, – это ты деда Савелича чертями напугал?

– Как можно, дядя Андрей! – искренне возмутился Алешка. – Я думаю, он там просто уснул на старости лет. И ему страшное приснилось.

– А ты, по молодости лет, зафинтилил нам в окошко записку? Да, Оболенский?

– Что вы, дядя Андрей! – еще искреннее изумился Алешка. – Как можно!

Участковый молча покрутил головой и молчал, пока мы не приехали. А слезая с мотоцикла, сказал с угрозой:

– Я тебя все равно разоблачу, Оболенский. – И забрал у него шлем, который Алешке уже здорово приглянулся. – Ты слишком много знаешь.

– Обижаете, гражданин начальник, – проворчал Алешка, не сводя глаз со шлема, в который можно столько пирожков сложить. И не помнутся в дороге.

Взрослые уже отпили чай. Мама бродила по огороду, изучала опыт матушки Ольги и мечтала о том, как она, освоив арбузы, будет выращивать и огурцы, а мужчины сосредоточились в уголке, в креслах.

В доме было, как всегда, по-особому уютно и спокойно. Чуть шевелились от ветерка легкие шторки на окнах, за которыми вовсю трещали в саду воробьи. В розовой чашечке под образом Спасителя светилась крохотным огоньком лампада. Постукивали часы на стене…

Нас усадили за стол. Тетя Оля сидела с нами и давала полезные советы по пирогам. А остальные в своем углу тихонько беседовали и время от времени поглядывали в нашу сторону. А мы беззаботно угощались, но не пропускали ни одного их слова.

Папа: В целом, друзья, идти в прокуратуру нам не с чем. Прямых улик нет, да дело и не в этом. Главная задача – не ворье это посадить, а икону вернуть.

Участковый: Ну, положим, можно добиться санкции на обыск. Только вряд ли это что-то даст. Икона наверняка запрятана так, что ее не сыскать.

Отец Леонид: Прискорбно…

Папа: Что показала экспертиза?

Участковый: По взлому: на изъятых замках обнаружены микрочастицы пасты для снятия слепков. По иконам сложнее. Комплексная экспертиза требует времени. Однако кое-что установлено: иконы написаны талантливой кистью, в старинной манере. Но… две-три недели назад. То есть обе иконы – подделка. Написаны на осиновых дощечках. На таких иконы никогда не писались.

Алешка мне подмигнул, напоминая об этих дощечках.

Отец Леонид: Я как чувствовал! Но зачем же они сделали две копии? Ну, хорошо, я понимаю, одну они оставили на месте, в храме, чтобы выиграть время. А другая им зачем?

Ответа он не получил, а Лешка показал мне глазами, что уж он-то давно разгадал эту хитрость.