* * *

Мы отужинали в маленькой таверне, примыкающей к дешёвой гостинице. Я тщательно следила за тем, чтобы Ванятка не принял ни грамма крепкой, но стоило мне отвернуться, как адепт опьянел. Я так и не смогла понять, откуда он взял спиртное, гном на мои расспросы только пожал плечами и продолжал меланхолично жевать. Когда Ваня окончательно окосел, нам пришлось, поддерживая его под белы рученьки, увести в снятую комнату. Где он мёртвым грузом рухнул на кровать и моментально захрапел.

Мы же с гномом отправились искать Анука. На город опускались сумерки, но Краснодол только просыпался. На ярко освещённых улицах начиналась ночная жизнь, одетые в умопомрачительные, сказочные наряды люди заполнили улицы. Заполнились посетителями многочисленные таверны и пивнушки, засветились разноцветными огнями двери игорных домов.

Рядом с входом в шикарную таверну «Данийя» постелили красную ковровую дорожку, сюда подъезжали дорогие, изукрашенные золотом кареты. Дамы в пышных кружевных нарядах и кавалеры во фраках, все лица казались смутно знакомыми по газетным листкам; приезжающие широко улыбались толпящейся за оцеплением из стражей публике и с особым шиком входили в таверну. Тут перед ковровой дорожкой остановилась ярко-красная с жёлтыми полосками карета, дверца открылась, и на свет божий вылезли мои давние знакомые. Четыре красавца «Весёлые баяны» с гномом-импресарио, одетым в красный с жёлтыми полосками камзол, несомненно, сочетающимся с расцветкой кареты.

– Ты посмотри, – ткнула я пальцем в певцов, – а я их знаю!

Гном посмотрел на меня, как на слабоумную:

– Кто же их не знает?

– Да, но не каждый вместе с ними по дворам от диких поклонниц убегал, – усмехнулась я.

Мы обошли визжащую от восторга толпу и продолжили поиски. Я точно знала, куда идти – каждую секунду плачь ребёнка, звучавший в моей душе, становился громче, и я понимала, что Анук где-то совсем близко.

– Пан, а ты всегда был наёмником? – вдруг спросила я, стараясь разговором заглушить раздирающие сердце всхлипы.

Гном моему вопросу не удивился, только пожал плечами:

– Нет, у меня когда-то были и дом, и семья, – я удивлённо посмотрела на него. – Да, – усмехнулся Пантелей, – жена и дочка. Мы жили на нейтральной земле, между Словенией и Солнечной Данийей.

– И что случилось?

– Ничего. Жена ушла, дочь повзрослела, вышла замуж и теперь не знается, я и пошёл в наёмники. Теперь вот брожу без рода и племени. Знаешь, – продолжал задумчиво Пан, – работа наёмником даже интересна в некотором смысле, я всю Словению и Данийю изъездил, но запомни, Ася, как молитву: «Каждый раз, после работы, наёмник должен возвращаться домой, только тогда ему есть что беречь!»

– У меня нет своего дома, – я усмехнулась и пожала плечами, – мой дом отошёл со смертью отца к Совету.

Пан насторожился и начал внимательно слушать мои откровения.

– Он всю свою жизнь пил и умер, как собака. Утонул в проруби.

– А твоя мать? Ты о ней что-нибудь знаешь, – гном уже не скрывал своего интереса.

– Только то, что она умерла при моем рождении, – я замолчала. Никогда эти воспоминания мне не причиняли боль, а сейчас было больно и хотелось плакать. Вероятно, гном действительно прав: каждый наёмник должен возвращаться туда, где тебя ждут, любят и не задают вопросов. Мне не задают вопросов, просто их некому задавать.

– Случилась одна история лет двадцать назад в Стольном граде, – вдруг начал Пан, переведя тему разговора. – В Словению приезжала данийская делегация, возглавлял её Ануш Фатиа, это отец Арвиля Фатиа, сегодняшнего Властителя провинций Фатии, Бетлау и Перекрёстка Семи Путей. В делегации той была Амели Бертлау, дочь Властителя Бертлау, кстати, последнего Властителя этой провинции, с тех пор в их роду один только Наследник родился.

– И того сейчас похитили, – подсказала я.

– Так вот эта самая Амели, худышка неприметная, на месте сидеть не могла, все время из Бертлау убегала, её и выловила делегация где-то между Бурундией и Московией. Ануш так хотел вернуть её в Данийю к отцу, что глаз с неё не сводил, а та, действительно, как-то успокоилась, никуда не рвалась, все время на виду. Через пару недель делегация собралась обратно в Солнечную Данийю, а Амели нет. Кинулись искать, а она, оказывается, сбежала с адептом Совета Магов Словении.

Что тут началось! Дым стоял коромыслом до небес, Ануш Фатиа обещал забыть про «Пакт» и разнести весь Стольный град с Московией вкупе, если беглянку не вернут, а змея соблазнившего её не отошлют не каторгу. Амели не вернулась, адепта выгнали со службы, а делегация уехала в Данийю. С тех самых пор от Амели Бертлау, наследной Наследница провинции Бертлау все отвернулись, данийцы её отказывались принять обратно, люди принять чистокровную Властительницу.

Я так заинтересовалась историей, что даже не заметила, как Пан замолчал.

– И что было дальше? – нетерпеливо спросила я. Гном подозрительно осматривался вокруг:

– Ась, ты мальчишку чувствуешь?

Я прикрыла глаза, плач становился все громче.

– Да, он где-то рядом. Так что случилось потом?

– Не знаю, – пожал плечами Пан. – Поговаривают, она ребёнка родила и умерла.

– А ребёнок жив? – не отставала я.

– Ты лучше Анука ищи! – вдруг разозлился гном.

– И все же?

– Жив, ещё как жив, как выяснилось совсем недавно. Только об этом знал узкий круг приближённых к Магистру Ануфрию, а данийцы даже и не подозревают об этом, – слова звучали зловеще и как-то очень двусмысленно, у меня по спине побежали мурашки, словно я узнала какую-то страшную тайну. И тут что-то кольнуло у меня внутри, плач оглушил, боль сковала все тело. Я схватила Пана за рукав, с трудом удержавшись на ногах. В тёмном переулке мелькнул образ Анука, он появился на долю секунды и также быстро растворился в воздухе.

– Он здесь, – прошептала я осипшим вмиг голосом.

– Кто?

– Наследник!

– Где? – я махнула рукой в залёгшую темноту маленького переулка.

Не сговариваясь, мы кинулась туда.

– Где? – кричал на бегу Пан. – Я ничего не вижу!

– Здесь, здесь, здесь! – повторяла, как заведённая, я.

Мы бежали между двух бесконечно длинных кирпичных стен, словно попали в какой-то лабиринт и пытались найти выход. Ни окон, ни дверь, одни красные, выложенные в высокие голые стены кирпичи. Я остановилась и посмотрела вокруг. «Что-то здесь не так!» Я почувствовала нежный, едва уловимый запах колдовства, сладость жасмина щекотала ноздри. Я дотронулась до холодной стены, нежно провела по ней горячей ладонью, ощущая шероховатость камней. Морок, искусно наведённый морок. Я со всей силы ударила кулаком по камням. Внезапно, картинка из красных кирпичей начала осыпаться крохотными кусочками мозаики. Я отпрянула, мы стояли рядом со свежевыкрашенным нежно голубой краской боком высокого здания. Прямо над нашими головами светились огромные окна. Мы дошли до конца стены и упёрлись в парадный вход, высокие ступени были застелены красным ковром, перед дверьми два лакея в голубых фраках и белых париках.