Солнце стояло уже довольно низко, и его косые лучи окрашивали траву и людей в оранжевый цвет. Уихара заметил, что в парке много собак. Их хозяева собирались в центральной его части и сбивались в небольшие группки. Среди них выделялся человек в голубой блузе — вероятно, профессиональный дрессировщик. Поверх одежды он натянул что-то типа халата из какого-то пористого материала. Дрессировщик повернулся к Уихара в профиль и что-то сказал — во рту сверкнул частокол золотых зубов.

Там и сям носились дети с палками и отломанными ветками. Они так орали и визжали, что начинало казаться, будто парк ходит ходуном. Уихара едва успел увернуться от одного из этих маленьких бандитов, как в тот же момент у него в рюкзаке зазвонил мобильник. «Киё!» — услышал он голос матери и тотчас же отключил телефон. «Значит, в парке мобильник ловит, — подумал он. — Это хорошо, ведь все равно придется связываться с „Интер-Био"». Конечно, аккумуляторы подсядут, но это ничего—в Токио полно мест, где можно зарядиться. Однажды в общественном туалете парка Дзито, что в квартале Сибуйя, он видел бомжа, который брился электрической бритвой. Так что это не проблема…

Хохот и крики за спиной становились все тише и тише. Веселая компания превратилась в маленькое пестрое пятнышко. Уихара миновал детскую площадку и устремился в глубь парка. Кое-где еще слышалась человеческая речь, резвились собаки. Казалось, что парк разделен невидимыми глазу линиями на клеточки, на которых в определенном порядке были расставлены фигурки людей. Даже животные выглядели как-то безвольно. Их движения казались механическими, как у радиоуправляемых роботов. На лицах гуляющих застыло одно и то же выражение, улыбки были будто нарисованными.

У самого леса Уихара увидел ряды скамеек и сцену, представлявшую собой грубо сколоченный помост. У него возникло ощущение, будто она излучает какое-то мощное поле, на манер магнитного. На краю сцены в полном одиночестве сидел юноша с длинными волосами и пел, аккомпанируя себе на гитаре. Его голос то резал слух, то пропадал совсем. Как Уихара ни напрягался, он не различил ничего, кроме слов «ты» и «я». Неподалеку от гитариста расположилась компания. Ревел примус, и к небу поднималась тонкая струйка дыма. Изо рта одной девицы торчала сосиска — при этом барышня умудрялась поддерживать светскую беседу. Ей равнодушно внимали, лениво жуя сосиски и запивая пивом. Разговор шел о работе, сотрудниках и тому подобном.

Поодаль отец с сыном развлекались, бросая бейсбольный мячик. Мальчик был совсем еще маленький, и ему никак не удавалось правильно бросить мяч. Отец говорил, что при броске следует немного округлить руку, но мяч все равно не летел дальше чем на несколько метров… Потом к ним подошла мать и начала морочить голову ребенку, как ему должно быть весело играть с папочкой. Со сцены доносилось: «И нужно жи-и-и-ить и ува-жа-а-а-а-ать!..» Тут голос певца оборвался, и Уихара так и не понял, что или кого ему следует уважать. Вероятно, всех собравшихся в парке… Мужчина и женщина, оба в белых спортивных костюмах с вышитыми диснеевскими героями, играли на лужайке в бадминтон. Перед тем как ударить по волану, они зачем-то подскакивали. Ракетки мелькали с нарастающей частотой, и Уихара почудилось, будто они оставляют в воздухе видимые следы — совсем как слова песни, что неслись со сцены.

В центральной зоне парка, в низине, были установлены горки со специальными держателями для скользящих страховочных концов. Около одной из горок возился обвязанный веревкой мужчина, помогавший съехать вниз маленькой девочке, по-видимому своей дочери. На ее личике Уихара заметил следы от ожогов. Мужчина бегал вокруг, суетился, и его металлический пояс ритмично позвякивал.

Уихара с удовольствием ступал по свежескошенной траве. У него было такое ощущение, словно он шел по ковру из пористой резины.

Парень и девушка, обняв друг друга за плечи, любовались закатом. Но на самом деле закат их нисколько не интересовал — просто кто-то отдал им приказ созерцать заход солнца, и они ревностно его исполняли. Проходя мимо, Уихара расслышал обрывки разговора:

— Не думаю, что это могло послужить причиной… — сказал парень.

— А тебе разве не жаль? — откликнулась девушка.

Парень нервно крутил на указательном пальце связку ключей от машины. Девушка же с механической точностью по одной вырывала травинки, что росли подле нее. На ней была короткая голубая юбочка и колготки персикового цвета, плотно обтягивавшие бедра. В косых лучах солнца они отливали золотом. Рядом валялся недоеденный гамбургер с клоуном на смятой упаковке. Уихара показалось, что клоун отвратительно гримасничает.

В воздух то и дело взмывали тарелки для игры во фрисби. Они парили по одной и той же траектории и были окрашены в одни и те же цвета. Все собаки были одной масти и одной породы. Вероятно, это было необходимое условие для допуска в парк, равно как джип-внедорожник, джинсы, сосиски-гриль и гамбургер в упаковке с клоуном. Гитарист обязательно должен был быть длинноволосым, а колготки у девушки — персикового цвета. И каждый должен был находиться в строго определенном месте, в квадрате, образуемом воображаемыми линиями. Все были обязаны смеяться через равные промежутки времени, а собаки — смотреть на солнечный закат. Бегунам предписывалось носить синюю форму. «Терпеть не могу это дерьмо, — в сердцах подумал Уихара. — Лучше уж сидеть дома!» И в каждой голове обязательно должен был находиться мозг, который следовало вышибить наружу ударом бейсбольной биты.

Несмотря на то что рубаха Уихара была забрызгана кровью, на него никто не обращал внимания. От пятнышка на штанах распространялся запах соленой рыбы — это был кусочек мозга его отца. Но всем было наплевать, они видели только то, что лежало на поверхности. Это было всего лишь сборище гнусных хлыщей, толпа дегенератов, аккуратно расставленных на поляне как шахматные фигурки. Они могли лишь исполнять неизвестно чьи приказы и не видели настоящей реальности, которая для них заключалась в ударе битой по черепу.

За раскладным столиком сидели двое, играли в гляделки и улыбались. Вдруг мужчина заметил большую гусеницу, которая ползла по гладкой полированной поверхности, и указал на нее пальцем. Взгляды стали чередоваться: взгляд на гусеницу — взгляд в глаза друг другу…

Наконец Уихара вошел под своды леса, и его сразу же охватило ощущение неизъяснимого блаженства. Где-то щелкали и переливались голосами невидимые птицы. Людей становилось все меньше и меньше. Какое-то время Уихара шел не разбирая дороги, пока не наткнулся на узенькую тропинку. Здесь было уже темно — ветви так густо переплелись, что образовывали настоящий туннель. Изредка налетал порыв ветра, и лес будто вздыхал… Под ногами аппетитно хрустели сухие листья.

Уихара неспешно брел по тропинке, размышляя о том, успеет ли он добраться до бомбоубежища засветло. Как говорилось в описании, там непременно должно быть вывешено предупреждение, а все вокруг затянуто проволочной сеткой. Убежище окажется, как полагал Уихара, непосредственно за ограждением.

Чем дальше он шел, тем плотнее становился ковер из палой листвы. Неожиданно Уихара увидел раздвинутые женские ноги и едва не налетел на парочку, что предавалась любви прямо на тропинке. Заметив незнакомца, женщина закрыла лицо и стала вырываться из цепких объятий любовника. Последний только скользнул по Уихара взглядом, затем опустил голову и принялся лизать женщине груди. Из-за темноты Уихара не удалось как следует разглядеть их — он запомнил лишь белизну женского лица и ее выдающийся вперед подбородок. Это напоминало мордочку какого-то зверька, название которого он забыл. «Ну, все его знают… у нас, в Японии, не водится… А, черт с ним!»