Аспид любил серьезных и мастеровитых людей, не работающих принципиально на государство. С дядей Васей он был сыновне-почтителен. В комнатах, темноватых от цветов, цветов разных: ползучих, вьющихся, пресмыкающихся — было уютно и домовито. На полу — деревенские коврики и половики. Не менее пятидесяти канареек оживленно суетились в своих отъединенных мирках. Зa откинутой занавеской, разгораживающей комнату, станки поблескивали почти что праздничным неземным светом.

Выпив по хрустальной стопочке, Аспид и дядя Вася — Печной горшок дружески расстались. Особая сверхмощная дрель для Спасского монастыря была обеcпeчена.

Для набегов Аспид держал на даче своей интимной подруги Ниночки козла 6 — прекрасную, универсальную для всех дорог машину. Она была куплена за прибавочную стоимость у одного тюменского нефтяника. На ней Аспид выезжал со своей командой в лесную местность и занимался тренировкой. Он поучал:

— Иконщик должен быть идеальным шофером — раз. Иконщик должен быть идеальным взломщиком — два. Иконщик должен быть вежливым и ласковым, как администратор из «Националя» — три.

Козла водили по продольно-пересеченной местности через бугры, ямы и болота.

— Не жалко машины, вас, дураков, жалко, — поучал Аспид. — Будете хорошо водить — не попадетесь.

Водили они действительно прекрасно. Сколько раз проводили тяжело груженную иконами машину боком по склону оврага, диагоналями сквозь непроходимые грязи и болота!

Другой обязательной тренировкой был Закон Божий. По учебнику церковно-приходской школы они гнусаво пели псалмы и молитвы, крестились не слева направо, а как положено, справа налево и со слезой в голосе рассказывали о скором пришествии Антихриста и конце Света.

— Как про Антихриста заговоришь, тут бабки расчувствуются и образа тащат, — поэтому темам об Антихристе уделялось особое внимание.

Пить водку, курить — чтоб не пахло «диаволовым зельем» — во время набега запрещалось. Особенно налегал Аспид на курение, когда ехали в старообрядческие селения. У него был милицейский прибор по определению алкоголя — выпить рюмку без разрешения строжайше запрещалось.

— Убойтесь, дети мои, поганого зелья. Зеленый Змий — лучший друг ГАИ. Из-за нарушения правил уличного движения можно погореть. Досмотрят машину, конфискуют грузы и пассажиров и отправят всех отдыхать на музейные полки с решетчатыми окнами, и будет много разговоров и искусствоведами в штатском и в серой форме, тоже искусствоведами. Они вам такой пейзаж нарисуют! Сзади — проволока, впереди — проволока, по бокам — проволока, а на дальнем плане — елки, палки, лес густой.

Мальчики-шоферы у Аспида были закаленными нукерами. Самым лихим был Воронок, профессионал двадцати четырех лет с четырьмя судимостями. Его Аспид подобрал на перроне станции Няндома Архангельской области бритоголового, пьяного, без копейки в кармане, только что освободившегося из заключения. Он погрузил выкраденные Аспидом в Каргополе иконы в купированный вагон и остался с ним навсегда. Аспид устроил ему в Москве прописку, переменил паспорт, заставил его работать техником-смотрителем. Опасный человек Воронок! Раз в месяц он жестоко запивал. В такие дни Аспид отвозил Воронка к Ниночке на дачу. Пьяными уголовными кровавыми слезами орошал он пустующую профессорскую дачу, потом вновь нормализовался, исправно-мрачно служил, сурово, как хорек — кур, гонял по своему участку дворников, слесарей, электриков. Жильцы его боялись и любили: «Суровый у нас техник, но справедливый».

Воронок был самый отчаянный нукер Аспида. В работе он был бесстрашен, дерзок, лихо крушил замки, ломал решетки на окнах, выдирал ломом иконы из киотов, не остановился бы и перед мокрым делом. Одного церковного сторожа, некстати заоравшего: «Караул! Грабят!» — он мастерски оглушил ломиком, засунул ему в рот кляп, свернутый из голубой парчовой поповской ризы, связал его и, как куль взвалив на спину, поволок с погоста. Воронок хотел утопить свою жертву — сторож попался кусачий, до крови укусил его за палец. С большим трудом отговорил Аспид Воронка от исполнения его намерения, не дав утопить хрипящего бородатого старика в загадочно мерцавшем прудочке напротив храма.

Напарником Воронка был Бледный Алекс, тридцатилетний неврастеник без образования, без воли, без места жительства. Машину он водил, как цирковой артист водит по арене дрессированного страуса — небрежно и профессионально нежно. Бледный Алекс был всегда рассеян, грустен, но очень ловко делал все что угодно: по стене залезал на колокольни, с десятиметровой высоты из окна опускался на веревке в запертую церковь, при людях, не обращая на них внимания, действовал отмычками, не боялся темноты, темных гулких ночных храмов и, похоже, вообще ничего не боялся, но был при этом крайне суеверен. Черный кот, баба с пустыми ведрами или еще какие-то ведомые только ему мистические предзнаменования могли ввергнуть его в долгую депрессию. Он ничего не читал, но была в нем какая-то врожденная понятливость и тонкость. Он ни разу не сказал ни одной глупости и пошлости. Пальцы у него были удивительно длинные и изящные, находящиеся в беспрерывном неопределенном и бесцельном движении. Если он говорил Аспиду по поводу намеченной операции «не надо», Аспид отменял операцию. Один раз он не послушал Бледного Алекса — вышло ужасно. В церковном дворе их ждала засада — пять злых православных стариков с кольями. Они еле унесли ноги и потом неделю отлеживались, ковыляя между постелями co стаканами местной «тришестидесятидвушной» по тесному номеру дома крестьянина 7. Администратор дома крестьянина сочувственно ахала над ними:

— Кто же вас отделал, ребятушки?

Обычно Аспид старался не останавливаться в гостинице, но тогда было не до конспирации — было бы где отлежаться.

Бледный Алекс был снобом — ходил в грязном белье, но нюхал кокаин. Доставать кокаин Аспиду было очень трудно, кокаин вышел из моды, но другой оплаты труда Бледный Алекс не признавал. К деньгам он был безразличен. Нанюхавшись кокаина, он гонял пленки с песнями Вертинского и плакал. Родителей Бледный Алекс не имел. Он так и объяснял:

— Я родился в детдоме в общей беспризорной палате.

Наметив район действия, Аспид собирал по выбранной для набега местности все печатные материалы, епархиальные дореволюционные журналы, издания Императорской археологической комиссии, описания краеведов. На карту области наносились все наиболее перспективные храмы и монастыри. Дальше начиналась работа по собиранию информации: кто где что крал, если крали, то когда, не попался ли кто-нибудь. Районы наиболее крупных покраж и реализованных кем-либо операций обводились на карте красным карандашом. Кроме фирмы Аспида в Москве было еще немного более ста мелких и средних кустарей и добытчиков иконных товаров. Слухи об их удачных и неудачных деяниях просачивались в среду перекупщиков и спекулянтов.

Потом вступала в строй