- Это ничуть не хуже того, чем просто быть богатым и поручать другим людям шить для вас платья.

В этом сезоне денег у них было предостаточно. Герр Рейнхардт приобрел обнесенный стенами сад вдвое больше заднего двора, и теперь традицию вечеринок можно было продолжить. В этом саду были фонтан и розы, крупнее, чем когда-либо удавалось выращивать Маргарите, но при этом они и в половину не нравились ей так, как собственные.

Так что потом, вспоминая, Маргарита не всегда могла определить место события около середины того лета: было это на заднем дворе или уже в саду? Первым представленным после перерыва открытием Фауста оказался холодильник. Это было обманчиво простое устройство, состоящее из теплоизолированного шкафчика с несколькими полками для еды, места для крупного куска льда и специальной емкости для стекания туда воды, которую приходилось выливать дважды в день.

- Однако эта штука не может дать дохода! - не сдержавшись, высказался отец Маргариты. - Да и вообще, что толку от этого ящика? Держать в нем холодную пищу?!

Несколько весьма представительных гостей кивнули в знак согласия; Маргарита обратила внимание, что эти люди искренне радовались открытиям Фауста только тогда, когда те имели очевидное военное применение. Похоже, ни один из них не заметил, как женщины быстро переглянулись.

- Кто же купит такую вещь? - риторически осведомился мастер-литейщик.

- Я бы купила, - решительно проговорила фрау Рейнхардт к вящему изумлению ее супруга. - Если где-нибудь можно было бы достать лёд.

- И об этом я уже позаботился! - вскричал Фауст. - Фермеры, как вы знаете, в зимнее время частенько собирают лед на озерах и складывают его в ямы, проложенные древесными опилками, - в качестве запаса на лето. Прошедшей зимой я убедил одного фермера расширить это дело. Он готов поставлять телегу льда в неделю. Боюсь, расширить поставки никак не удастся - невозможно было убедить его сделать запас еще больше, - но когда выгода станет очевидной, другие фермеры тоже захотят заняться этим делом. Грядущей весной мы начнем массовые продажи. Летом каждая нюрнбергская домохозяйка захочет иметь холодильник. Осенью, если он у нее еще не появится, она будет попросту несчастна.

Пока он говорил, Вагнер, его лишенный чувства юмора помощник, сидел поодаль и беспрестанно крутил ручку какого-то другого изобретения.

- Как вы думаете, над чем трудится этот упорный молодой человек? - осведомилась тетушка Пеннигер, едва шевеля губами.

- Я видела, как он недавно наливал туда сливки, - с сомнением в голосе проговорила Маргарита.

- Может быть, это - новая разновидность маслобойки? - отважилась заметить София.

- Он туда добавлял еще и лед. Видите, как держит тазик? Похоже, холодный.

- А кто пригласил сюда этого английского шпиона? Кстати, отец знает, что он здесь? - внезапно спросила тетушка Пеннигер. - И, понизив голос до заговорщицкого шепота, добавила: - Надо бы внимательно проследить, с кем он уйдет.

- А с кем он может уйти? - с интересом спросила Маргарита.

- Разумеется, с женщиной. В конце концов, он очень далеко от дома. Я-то знаю, каковы мужчины, когда за ними никто не присматривает. Я сама, помнится… - Ее голос затих.

- Продолжайте, - настойчиво попросила ее София.

- Нет, нет - этот рассказ не для таких молодых ушей, как ваши, дорогая.

Тетушка Пеннигер любила намекать на свое романтическое прошлое; она являла собой тот тип невинности, который создает былые приключения из самых призрачных и малообещающих материалов. Перед началом зимы, когда племянницы были еще снисходительны к ней и огонь на кухне горел слабо, она наполняла его пепел и красные угольки историями с военными, священниками, приключениями в качестве кокетливой обманщицы, которая увлекала, а потом презрительно отказывала, но затем все же сдавалась, из-за чего казалась самой порочной женщиной во всем христианском мире.

- У Вагнера появилась проседь, - заметила Маргарита.

- Он слишком много работает, - согласилась София.

- Если это маслобойка, - фыркнула тетушка Пеннигер, - мне такое не нужно. Проще работать по старинке.

Фауст подошел к помощнику, очередной раз изучил содержимое тазика и теперь решил: готово.

- Дамы! Дамы! Идите сюда! - закричал он. - Господа тоже - но позвольте дамам занять места поближе. Все подходите посмотреть!

Присутствующие собрались рядом с ним, женщины поближе, мужчины - по краям толпы, стараясь не выказывать любопытство. Герр Рейнхардт упорно стоял в отдалении, беседуя с двумя доминиканцами. Один раз он через плечо глянул на собравшихся и усмехнулся.

В неком озарении Маргарита увидела отца по-новому: ранее сперва она замечала, что он ревнует к успехам своего мастера-механика, затем - что его злит неуважительное отношение Фауста к нему, как к человеку, интеллектуально стоящему ниже, и, наконец, что он прямо-таки возмущен этой характеристикой, ибо это сущая правда. У нее будто бы после головокружения внезапно прояснилось в глазах, как после попытки суицида, прерванной вдруг в результате осознания, что если сейчас совершить со скалы шаг вперед, то под ногами не окажется твердой почвы и исправить последствия опрометчивых действий будет нельзя. Однажды осознав, это уже невозможно отрицать.

Любовь Маргариты к отцу осталась в точности такой же, как прежде. Однако оценка его достоинств заметно снизилась.

Холодная дымка поднималась от тазика, над которым прежде трудился Вагнер. Мастер-механик опустил в «маслобойку» красивую серебряную ложку с завитушками, которую одолжил час назад у фрау Рейнхардт, и зачерпнул ею нечто белое и густое.

- Мне нужен доброволец. Вы… Вы… - Ложка взлетела, чтобы указать сперва на молодого Хайди, пришедшего со стариком Пиркхаймером, затем - на Софию, которая зарделась от внезапного смущения. - Или вы. - Он замер, глядя на Маргариту.

Серебряная ложка оказалась возле ее губ.

- Закройте глаза и откройте рот, - бодро распорядился он. Затем, когда она неохотно повиновалась, сказал: - А теперь попробуйте.

Маргарита закрыла рот, в котором оказалось нечто холодное, мягкое и невероятно вкусное. Она выпучила глаза от изумления.

Фауст хихикнул.

- Это называется «мороженое».

Дамы, увидев ее реакцию на новую сласть, придвинулись еще теснее, громко требуя дать попробовать и им. Софию отпихнули и оттеснили от нависающей ложки Фауста так, что она едва не сбила его помощника, все еще держащего в руках свое приспособление. Проказливо покраснев, она опустила два пальца в тазик, чтобы зачерпнуть кусочек.

Но прежде чем ей удалось полакомиться, Вагнер взял ее за запястье и с важным видом покачал головой, говоря «нет».

Зашумев юбками, она повернулась к нему спиной.

- Это гадко, гадко, - поддразнивая, сказала Маргарита. - Что бы сказал патер Имхофф, если бы увидел, как ты это пробуешь?