дневные охотники, зевая во всю пасть, забивались поглубже в кусты и норы, чтобы забыться неверной ночной дремотой, в то время как ночные, досматривая последние сцены предвечерних снов, чутко подергивали носами и нервно вздрагивали крыльями, предвкушая вкус свежей крови. И только один хищник не думал оставить хотя бы на время свою непрестанную охоту.

Только человек умеет убивать и днем, и ночью…»

Шелестели страницы, минуты складывались в часы. Весь день Карина, подчиняясь Дзинтону, провела в постели. Яна с Палеком приносили ей еду, болтали ни о чем, даже показали игру «сто сорок четыре», которую тоже, как оказалось, подарил Дзинтон. Ее игра оставила равнодушной – фишки прямо-таки мельтешили в глазах, и разобрать, где какая, казалось решительно невозможно. Однако ее друзья – они ведь друзья, настоящие друзья, верно? – казались сильно увлеченными игрой. Палек хотя и фыркал пренебрежительно, но в его глазах горел тот же азартный огонек, что и у Яны.

Вечером появилась Цукка – высокая темноволосая тетенька, довольно молодая. Она вела себя с Кариной весело и непринужденно, но когда ее взгляд случайно падал на еще не сошедшие синяки на руках и теле, она вздрагивала и отводила глаза. Интересно, подумала Карина, а она Дзинтону кто – сестра или любовница? Фамилии у них разные – значит, не сестра. Но они спят в разных комнатах – Дзинтон на втором этаже, а Цукка на первом, рядом с Кариной, так что, наверное, они не любовники. Тогда почему они живут вместе в старом отеле? Вообще почему они живут в отеле?

Цукка Карине тоже понравилась. Она разговаривала хотя и держа некоторую дистанцию, но как с равной, без сюсюканья и раздражения, которое часто проскальзывает у взрослых, общающихся с детьми. Впрочем, потом Цукка обмолвилась, что у нее есть единокровные брат и сестра возраста примерно Яны с Палеком, так что все стало понятно. Да и не такая она и тетенька, между прочим. Иногда хихикает совсем как девчонка. И легкомысленный хвостик на затылке делает ее еще моложе. Наверное, у Карины могла бы быть такая старшая сестра.

Уже поздно вечером, когда все разбрелись по своим комнатам спать, Карина долго лежала без сна. Она снова и снова вспоминала лица Дзинтона, Цукки, Яны, Палека, и незнакомые чувства начинали переполнять ее изнутри. Она уже почти не помнила родителей, умерших давно-давно, целую вечность назад, когда она была совсем маленькой. Она даже не помнила, есть ли у нее настоящий папа. В ее памяти остались лишь смутные воспоминания о маме да детском доме, куда она попала два с половиной года назад. Хотя нет – потом она еще два года провела в Институте, только их она очень плохо помнит (а как странно думать, что теперь тебе уже тринадцать!) Она уже забыла, как жила в семье, с мамой и папой. От детского дома же осталось ощущения серой унылости и постоянного страха перед старшими злыми мальчишками, а от нескольких периодов бегства и скитаний – лишь чувство отчаяния и постоянного голода.

Но сейчас… сейчас вокруг нее оказались люди, которые не относятся к ней, как к досадной помехе. Которые не боятся ее невидимых рук. Которые почему-то заботятся и беспокоятся о ней. Люди, которых она, кажется, готова полюбить. Девочка вздохнула. Вот бы хорошо, если бы Дзинтон стал ее папой, Цукка – мамой, а Палек с Яной – братом и сестрой. И тогда они жили бы одной семьей, и она даже могла бы их защищать от плохих людей.

Дура. Ты и себя-то защитить не можешь, навалилось на нее. Наоборот – придут сюда солдаты с автоматами и убьют всех, и тебя, и Яну, и Дзинтона с Цуккой, и Палека. Или, еще хуже, их убьют, а тебя вернут обратно в Институт. Надо бежать, запульсировала в голове знакомая мысль. Надо бежать, надо бежать, надо бежать. Пусть ей тут хорошо сейчас, но если она останется, то станет плохо, и очень скоро. И не только ей. Она не может так отплатить Дзинтону с Цуккой за их помощь. И вообще, невежливо обременять чужих людей. Она вот только немного выздоровеет, и тогда можно отправляться дальше…

Она еще немного полежала, глядя в потолок и прислушиваясь к барабанному стуку капель вновь начавшегося дождя, а потом незаметно для себя уснула. И во сне она вновь видела растерянный взгляд голубых глаз над дулом пистолета, и шагала через валяющиеся на полу тела, и пыталась закрыться от капель жидкого пламени…

Наутро она, впрочем, решительно выбралась из постели. В руках и ногах все еще чувствовалась странная слабость, но лежать в кровати сил уже не хватало. У Цукки оказался выходной, несмотря на огнедень. Она объяснила, что у продавщиц график выходных, как она выразилась, скользящий, так что они редко отдыхают, как остальные люди, в небодень и деньдень. Карина вдруг поняла, что названия дней недели начали путаться у ней в голове, и она несколько раз повторила полустершуюся из памяти цепочку: период, огонь, вода, дерево, золото, земля, день, небо – «по воде зозем денеб». Сколько же она забыла на самом деле с тех пор, как убежала из детского дома? Хорошо хоть читать не разучилась! Она попыталась сложить в уме несколько чисел. Мысли путались, но со сложением она, кажется, справилась. А вот умножить семь на восемь она уже не смогла: таблица умножения, казалось, напрочь стерлась из памяти. Ты дура, сказала она себе. Нельзя быть такой глупой. Надо вспоминать!

Впрочем, слабость в теле не давала сосредоточиться, так что таблицу умножения она оставила на потом. Она босиком бродила по окружающему отель парку, ступая по мокрой земле, радуясь развидневшемуся небу и блаженно чувствуя на лице лучи пробивающегося в прорехи солнца. Увязавшиеся следом Палек с Яной наперебой тянули ее в разные места, чтобы показать красивые и укромные уголки, обнаруженные ими за последние два дня. Больше всего девочке понравилась высокая скала над крутым обрывом саженях в тридцати от ограды, куда от парка, петляя, спускалась узкая заросшая тропка. Со скалы открывался потрясающий взгляд на раскинувшуюся внизу бухту, по которой сновали катера и медленно шествовали большие корабли, на причалы и большие краны, на большие бетонные трубы от пирсов к расположенным гораздо выше складам. Трубы, как объяснил всезнающий Палек, скрывали внутри транспортеры, использующиеся для подъема грузов от кораблей в цунамибезопасную зону.

– Если не защищать, – пояснил Палек, – то первая же волна их разрушит. И склады нужно высоко в гору поднимать. Говорят, когда-то их пытались строить ближе к