Каждый день утром она обещала себе, что сегодня начнет собираться и думать, куда отправится вот-вот – завтра или послезавтра. Но день проходил, и она так и не находила сил, чтобы действительно задуматься о новом побеге. Она даже не могла решить, нужно ли ей брать с собой Яну – та, казалось, чувствовала себя здесь как дома. Вспоминая родителей, она еще иногда тихо плакала, забившись в кусты, но обычно оставалась веселой и беззаботной.

Помимо мыслей о побеге Карина мучилась из-за того, что, кажется, единственная в доме не умела обращаться с кухонной утварью. И Цукка, и Дзинтон одинаково ловко управлялись с ножами и поварешками. Смотреть, как они крошат овощи, чистят рыбу, нарезают мясо или переворачивают на сковороде жарящиеся оладьи, было одно удовольствие – словно на фокусников в цирке. У Яны так пока не получалось, но и она довольно уверенно держала нож в руках, а Палек, казалось, с ножом просто родился – лезвие так порхало в воздухе, словно являлось частью его руки. Правда, когда дело доходило до овощей, вся его уверенность куда-то пропадала, и ломтики получались кривые и косые, разные по толщине, а во время чистки рыбы он однажды так порезал указательный палец, что потом два дня не мог толком работать рукой. Но и у него день ото дня получалось все лучше.

У Карины же, самостоятельно назначившей себя в пару Дзинтону во время его кухонных дежурств, все просто валилось из рук. Нарезка Палека казалась настоящим шедевром по сравнению с тем, что получалось у нее. Каши и овощи под ее приглядом подгорали, суп и молоко убегали, заливая плиту пеной, рис пересушивался, и даже обычные сосиски, за которыми она присматривала, однажды сгорели почти в уголь, когда она, задумавшись и уставившись в окно, позволила выкипеть воде, в которой они варились. Она злилась и нервничала, но Дзинтон лишь весело хмыкал.

– Учись, Кара, – сказал он ей во время второго дежурства. – Учеба – дело сложное, с первого раза никогда не выходит. Ты ведь, если подумать, в первый раз на кухне, а мы все хоть как-то, но имели с ней дело и раньше. Не переживай – через два-три периода пальцы привыкнут к правильным движениям, станет легче.

Два-три периода? Карина едва не брякнула, что не намерена здесь задерживаться и недели, но вовремя удержалась. Ему, кажется, нравится играть роль папаши семейства, так зачем расстраивать его раньше времени?

Впрочем, прошла неделя, подходила к концу вторая, а собраться с духом Карина так и не смогла. И мысль о побеге становилась все глуше, появляясь в голове все реже и реже.

03.06.843, земледень

Джойма Парадия, директор детского дома «Солнечный», тяжело оперлась лбом об упертые в столешницу руки. Сегодня решительно все шло наперекосяк.

С утра в учебном классе сгорело сразу два терминала. Давно не ремонтированную проводку закоротило, и не защищенные от бросков напряжения устройства не выдержали. Вызванный по договору обслуживания техник появился часа два спустя, покачал головой, развел руками и сообщил, что блоки питания придется менять целиком. И совсем не факт, что после тестирования не выявятся повреждения в электронной начинке.

Покупать новые терминалы решительно не на что. Текущий счет почти пуст, и выделить нужную сумму даже на ремонт блоков питания совсем не просто. Теперь детям придется сидеть за рабочими местами уже по трое.

В районе обеда прорвало водопроводную трубу в подвале. Заметили прорыв только после того, как она фонтанчиками брызнула из подвальных окон и веселыми ручейками потекла по газону перед главным корпусом. Гран, дворник, он же садовник, он же привратник, он же прислуга за все, героически промок насквозь. В темном – лампы включить не рискнули, чтобы влажную проводку не закоротило еще раз – затопленном помещении при тусклом свете налобного фонарика он сначала долго пытался нащупать заржавевший запорный вентиль, а потом с трудом проворачивал его газовым ключом. А затем возбужденные приключением воспитанники долго вычерпывали воду, тоже промокнув если не насквозь, то хотя бы наполовину. К счастью, ремонт коммуникаций в общественно-значимых учреждениях, к которым относились и муниципальные детские дома, осуществлялся за счет средств мэрии, так что хотя бы на них тратиться не придется. Но как минимум до завтра воду на кухню и в туалеты придется таскать ведрами от ближайшей водоразборной колонки, к счастью, сохранившейся неподалеку. А если кто-то из воспитанников серьезно простыл?

Наконец, вскоре после завершения вычерпывания из отдела по защите детства при мэрии явилась комиссия – представительная старая грымза, похоже, старая дева, в жизни не воспитавшая ни одного ребенка, и мышастый неприметный господин, игравший роль ее то ли секретаря, то ли советника. Грымза долго выспрашивала об условиях содержания детей, о применяемых наказаниях, о моральном состоянии воспитанников, многозначительно покачивая головой. Едва ли не половина вопросов относилась к Палеку: инспекторша явно решила, что мальчик сбежал из-за издевательств воспитателей или сверстников и сейчас упорно пыталась заставить директора признаться. Мышастый господин усердно записывал все ответы не только на диктофон стоимостью в ползарплаты Джоймы, но и на листы бумажного блокнота огрызком самого настоящего карандаша, откопанного, не иначе, где-то в музее.

Лишняя нервотрепка в дополнение к обычной беготне привела к тому, что сейчас директор, полностью вымотанная, сидела в своем кабинете. Она пыталась не думать, что сейчас придется тащиться домой, в пустую квартиру, потому что личная жизнь к сорока годам так и не сложилась, и на скорую руку готовить что-то из полуфабрикатов, чтобы сразу после ужина рухнуть на кровать и забыться тяжелым неровным сном. А завтра с утра – все сначала.

Зачем я все барахтаюсь с утра до ночи? – пришла мысль. Не проще ли бросить все и уйти… куда? И оставить малолетних разбойников, которым она хоть как-то пытается заменять мать? Но как же ей надоело!

И куда делся Палек? Все, что угодно, только бы он остался жив!

Тихий стук заставил ее встрепенуться. Дверь, пискнув, приотворилась. На пороге стоял совершенно не знакомый ей юноша.

– Добрый вечер, – негромко сказал он. – Мне сказали, что…

Он замолчал и прошел к столу.

– Великолепная госпожа директор Джойма Парадия? – спросил он. – Как я понимаю, рабочий день уже закончился? Судя по твоему внешнему виду, он оказался не из легких.

– Судя по моему внешнему виду, меня, наверное, пора уже закапывать, – невесело вздохнула директор. – Не день, кошмар какой-то. Если ты по делу, господин, то тебе придется прийти завтра. Не обессудь, но сегодня я уже не в состоянии разговаривать о