Как хорошо, мамы не было дома!!!

Я трясся и хлопал веками от ужаса. Вошел в ванну. Из смесителя шипело и рокотало, он трясся, шевелился, как живой. Сунув нос в кухню, я увидел, что там смеситель повернулся хоботом вверх.

Я принялся крутить его обратно, но он вышел из повиновения и не поддавался, и я стал крутить оба крана, не понимая, в какую сторону их надо повернуть. С кухонными я справился и бросился в ванную.

Одновременно из крана и душевого рожка трубы плюнуло коричневым порошком, а затем из них, фыркая, вывалилась коричневая масса, напоминающая то, что должно течь по другой трубе, потолще. На кране надулся пузырь и лопнул тысячей брызг.

Ну и какого цвета на мне была рубашка, какие брюки? Да! Да! На оба вопроса! Голубые джинсы, купленные вместо сожженных кислотой, и белая водолазка… Я еще не успел переодеться в домашнее…

Я не помню, как справился с краном в ванной и вернулся в комнату, чтобы переодеться, а магнитофон орал голосом Петра Мамонова:

А в подъезде уже орали люди. А по двору уже бегали старухи, дети, интеллигентные и неинтеллигентные мужчины. Чопики выбивало из еще вчера молчавших труб. Потоки кипящей ржавчины били, как гейзеры, в стены и потолки, текло, текло, по всей земле, во все пределы!

– надрывался Мамонов, но рев труб его перекрыл…

Жэковские бабы орали, что «всех же предупредили и всем все опечатали». Их посылали на редкость далеко.

Где-то рухнул потолок: пьяница-сосед сверху продал смесители и ушел по обыкновению принимать амброзию во двор, не в одиночку же, и исчез. В первом подъезде орала в окно Танька Лобанова – у нее в квартире случилось короткое замыкание. Это притом, что навозного цвета мерзость хлестала в три ручья, а на улице уже было темно.

К дому устремились аварийки, люк во дворе замерз, и его отогревали паяльной лампой, чтобы повернуть вентиль…

Один из аварийщиков, он же – один из тех самых долбежников, спустился в люк, и оттуда раздался дикий вопль. Аварийщик вылетел наружу не как ошпаренный, а именно ошпаренный. Фонтана не было, но лужа выросла мгновенно, и над ней поднялся абсолютно не пропускающий света пар…

А у нас в подъезде все было тихо. Все были на работе…

Когда вечером пришла мама, ее чуть кондрашка не хватил. И что она спросила, вы думаете? Ну конечно:

– А я думала, дура, что ты уже взрослый! Что ты натворил!!! Господи, новый свитер… Джинсы… Ну сколько можно… Что это было? Что ты сделал, говори быстро!

Я сел на стул. Посмотрел маме в глаза. Долго смотрел. Она приготовилась к чему-то ужасному.

– Мама! Все хорошо. Нам дали горячую воду… Я только одного не пойму: как ты не заметила всех этих аварийных машин?..

Тут пришел папа. Он все понял еще во дворе. Осмотрел ванную и кухню. И вдруг как-то легко и радостно выдохнул:

– Ну бывает же! Я только что оторвал в хозяйственном пять банок эмульсионки. Без очереди! Ничего, закрасим…

А кипяток из люка продолжал заполнять дворы и улицы.

Вот так нам дали горячую воду.