Люди, которые спасли меня, тоже в смертельной опасности… Может, Грэя вообще избили до смерти, и в клетке – только его бездыханное тело?

Эта мысль прорезает мое сознание неожиданной болью, и я резко оборачиваюсь, задавая Тони прямой вопрос:

– Он вообще не умер?

Мужчина смотрит на меня так, словно вот-вот ударит… вот только это невозможно: между нами две решетки – его и моя, – и около метра расстояния… Впрочем, я не отказалась бы от хорошей пощечины: вдруг это поможет проснуться и выбраться из происходящего вокруг нас ада?

– Нет, он дышит, – говорит в итоге Тони мрачным голосом.

– Хорошо… это хорошо, правда, – я с каким-то облегчением выдыхаю, вот только облегчение это длится не больше десяти секунд. Даже если Грэй пока жив – как его вытащить, чтобы оказать медицинскую помощь? Как вытащить всех нас? У меня нет никаких ответов на эти вопросы.

Между тем, Тони не теряет времени даром – я искренне поражаюсь его силе воли и упорству, – просовывает обе руки между железными прутьями решетки и начинает терпеливо копаться в замке на своей двери…

Как ни странно, это самый обычный навесной металлический замок, очень массивный и очень ржавый. На всех наших клетках такие, впрочем.

Я смотрю на мужчину с огромным удивлением: неужели он собирается его каким-то образом открыть? Разве это возможно?

Но оказывается, что Тони делает это не голыми руками: у него есть специальная шпилька-отмычка, кончик которой он осторожно засунул в замочную скважину и ловко им вращает, пытаясь сломать замок…

– Не знала, что ты носишь с собой такие штучки, – неожиданно подает голос Натали, и я замечаю, что она произносит это очень игриво. Да уж, так себе ситуация для флирта, но кажется, эту женщину ничто не остановит.

В этот же момент я вспоминаю, что Тони влюблен в Натали, потому что на ее замечание он реагирует невольной улыбкой:

– У меня много всяких интересных штучек в запасе.

– Надеюсь, у меня еще будет шанс их внимательно рассмотреть…

Я закатываю глаза:

– Вы серьезно, ребята?! Сейчас?! – но продолжить не успеваю, потому что в этот момент раздается щелчок, а сразу следом – победный голос Тони:

– Есть!

– У тебя получилось? – я едва не хлопаю в ладоши, сама просовывая лицо между прутьями решетки и пытаясь разглядеть все в грязном полумраке.

– Так точно, – говорит Тони и в доказательство своих слов тут же выходит из ржавой клетки.

– Мне кажется, что тут установлены камеры, – мрачно сообщает Натали.

– Ты совершенно права, разумеется, – кивает Тони. – Но сейчас все спят, никто за нами не следит…

– Ты так в этом уверен?

– Вполне. Но действовать все равно надо быстро и осторожно.

– Помоги Грэю, – прошу я.

– Этим я и собираюсь заняться…

Еще несколько минут уходит у Тони на то, чтобы с помощью своей отмычки открыть второй замок и попасть в клетку к Грэю. Там мужчина тут же опускается перед товарищем на колени и берет его голову в руки, пытаясь наощупь определить, насколько сильные травмы нанесли его боссу…

– Ну что? – спрашиваю я тихо.

Мы с Натали замерли в своих клетках.

– Думаю, у него сильное сотрясение и потому он не приходит в себя, – отвечает Тони, а потом осторожно подхватывает мужчину, чтобы вынести его из клетки… но не успевает: где-то совсем рядом, за дверью подвала, вдруг раздаются выстрелы, и мы все вздрагиваем.

–Твою мать, – говорит Натали.

– Что это такое? – шепчу я испуганно.

– Понятия не имею, – цедит сквозь зубы Тони, и в этот момент в нашу дверь явно начинают ломиться.

АНЯ

Вся наша маленькая компания так и замирает на своих местах: мы с Натали – в клетках, вцепившись побелевшими пальцами в холодные ржавые прутья, а Тони – держа на весу тяжелую, окровавленную голову Грэя.

Дверь подвала, куда нас заперли, прямо сейчас отчаянно ломают снаружи, и уши моментально заполняет грохотом металла, каким-то лязгом в замочной скважине, треском сдающихся дверных петель…

Такое ощущение, что к нам пытаются попасть всеми возможными способами одновременно.

Взломать замок.

Если не получится – снять дверь с петель.

Ну а если и этот вариант не прокатит – то просто разнести ее к чертовой матери, разломать напополам, не оставить камня на камне!

В конце концов, срабатывает второй способ: подвальную дверь выбивают, ломая петли, и она просто проваливается внутрь, со страшным грохотом падая на пол и поднимая при этом клубы пыли и побелки.

Мы с Натали одновременно вздрагиваем, а потом – закашливаемся и растираем глаза, пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь в появившейся завесе.

Тони в тот же самый момент вскакивает и загораживает всех нас, в том числе по-прежнему лежащего на полу Грэя.

– Кто здесь? – спрашивает он громко и смело, и его голос глухо ударяется в непроницаемые стены каменного мешка.

– А ты как думаешь, мать твою?! – раздается из пыльного смога знакомый мрачный голос.

О боже, да это же Майкл!

Я от радости чуть не подпрыгиваю на месте, а Натали спрашивает меланхолично, закатывая глаза:

– Да неужели… а еще позднее прийти не мог?

– Я смотрю, вы очень рады меня видеть… могу уйти обратно, – уже не сдерживая смеха, отзывается Майкл, наконец выныривая из серой завесы, а за ним следом тут же выходят еще два незнакомых мне мужчины: один – явно европейской внешности и примерно одного с парнями возраста, высоченный и мощный, как шкаф, в белой футболке, черной кожаной куртке и с синими волосами, второй – значительно старше, похоже, местный, весь в белом. Все трое сжимают пистолеты, а еще у того, что с синими волосами, на груди огромное кровавое пятно: то ли его ранили, то ли он ранил кого-то, а потом случайно испачкался… Вообще-то, мне кажется, второй вариант куда вероятней: с ранениями себя так бодро не ведут.

– Твою мать! – воскликивает Тони. – Илай! Арафат!

Я перевожу взгляд с одного мужчины на другого: кажется, они тут все между собой хорошо знакомы. Тем лучше: значит, они будут действовать слаженно… Боже, неужели мне не придется возвращаться к господину Хуссейну и его псам, которые чуть не изнасиловали меня всей оравой?

– Мы убили Фалько, – говорит тот, что с кровью на груди.

– Ну охуеть теперь, – отзывается Тони, и я совершенно не понимаю: рад он этой неожиданной новости или все-таки не очень. – А с остальными что? Тут ведь человек пять было как минимум…

Пять?!

Ну ничего себе, какой внимательный!