– А ты в курсе, что Тони влюблен в тебя? – спрашиваю я тихо.

– Конечно, и уже давно, – она закатывает глаза, усмехаясь.

– А в кого влюблена ты?

– В себя, – отрезает Натали и, чтобы показать, что разговор закончен, резко встает и обращается к медсестре: – Так что же, где тут душевые?

Мы отправляемся мыться.

Всего через полчаса я уже сижу в свободной палате на постели, чистая, в белоснежном халатике, с большой кружкой зеленого чая. Кроме нас с Натали, в палате никого нет, так что я отказываюсь на время от никаба. В конце концов, в нем ужасно непривычно и душно, да и вообще он порядком испачкался за эту полную приключений ночь.

За окном уже светает, а мы ждем новостей о самочувствии Грэя.

Сначала нам ничего не говорят. Потом говорят – но только Илаю. Мы все узнаем именно от него.

– Он поправится.

– Как скоро? – спрашиваю я.

– Со временем, – отвечает Илай неопределенно.

– Все плохо? – я морщусь.

– Могло быть хуже. Сотрясение мозга средней степени тяжести, множественные гематомы по всему телу, два сломанных ребра, закрытый перелом правой руки.

Я закрываю рот ладонями:

– Какой ужас.

– Могло быть хуже, – повторяет Илай и выходит из палаты, а мы с Натали снова остаемся вдвоем.

– Когда он придет в себя – я пойду к нему первая, – заявляет девушка.

– Как скажешь, – отвечаю я тихо, а сама просто думаю о том, чтобы он поскорее поправился.

ГРЭЙ

Копы накрыли наркопритон – тут без вопросов. И бордель тоже – вместе со всеми шлюхами. Теперь Рина и остальные девчонки в безопасности… ну, наверное. Потому что в этой сраной стране никогда и ни в чем нельзя быть уверенным на сто процентов. Но если уж честно, похуй мне сейчас на девчонок – мне бы самому в живых остаться.

Ясное дело, что я ждал этого нападения… даже не так – оно было мне просто необходимо. Для того, чтобы Фалько не подумал, что это я сдал их гребанный бордель, было нужно, чтобы полицейские взяли меня как можно жестче, втоптали ботинками в пол, заломили руки за спину, все такое… понимаете меня, да? Так оно и вышло – и я молча терпел, прекрасно зная заранее, что так будет и что так должно быть.

Терпел, когда мне вывихнули руку, пока защелкивали наручники и за цепочку поднимали с пола. Терпел, когда пинками гнали к полицейской машине и засовывали туда так рьяно, что ебнули башкой о дверцу. Терпел, когда в отделении меня пихнули в самый грязный, обоссаный бомжами обезьянник, где на лавке была чья-то засохшая блевотина, и садиться пришлось прямо на пол, пачкая джинсы. Терпел эту адскую вонь, холод и голодное урчание в животе. Терпел утомительную, выматывающую жажду, потому что за два часа пребывания в клетке мне не дали ни глотка воды. Но когда полиция после спец-звонка из комиссии заявила об этом, блять, громко и так, чтобы услышали Фалько и его парни, мое терпение лопнуло.

Впрочем, у самого Фалько оно лопнуло тоже. И я его, блин, понимаю. Он сидел в соседней клетке и в этот момент резко вскочил на ноги, вцепился мгновенно побелевшими пальцами в решетку, что была ближе всего ко мне, и плюнул сквозь прутья, звучно зарычав не своим голосом:

– Ах ты сукин сын! Ты меня предал! – тут он ударил по решетке кулаками, и та зазвенела. – Парни много раз просили меня быть с тобой поосторожнее, но я тебе доверял! Выходит, зря доверял?! Сраный ты уебок!

– Уебок тут только ты, – ответил я ему спокойно. Его слюна до меня не долетела – и слава богу. И другой грязи хватило сполна. – Это ты накачивал наркотой, насиловал и пускал по кругу девчонок, купленных у других таких же, как ты, уебков. Ты не платил этим девчонкам. Да и кормил едва ли достаточно: видел я эту тощую Рину. А она ведь у тебя одна из лучших была, да? Позорище. Ты сгниешь в тюрьме, и так тебе и надо.

– Я – в тюрьме?! – он расхохотался, а за ним следом – и несколько парней из его шайки, которых тоже привезли в отделение. Потом Фалько просунул голову между прутьями и сказал, глядя мне в глаза: – Это ты сгниешь – в моем подвале, Грэй… или как там тебя по-русски? Серега? Тупое имя.

Тут-то мне и стало ясно, что в отделении был крот. Он наверняка уже доложил кому надо – и скоро сюда ворвутся парни Фалько, чтобы разнести все к чертям собачьим и освободить своего лидера.

Так и случилось. Уже через полчаса отделение разгромили, нескольких копов убили, остальные сбежали, а меня увезли в убежище Фалько: из одной клетки – в другую, только уже не в центре города, а на гребанной окраине.

А перед этим еще сильно избили. Так сильно, что я просто потерял сознание. Оно и к лучшему: когда в отключке – не чувствуешь боли.

Пришел в себя я черт знает сколько времени спустя – на больничной койке, с кучей трубочек, проводков и датчиков на своем покалеченном и перемотанном бинтами и гипсами теле…

И вот – я открываю глаза и сразу же вижу перед собой Майкла и Илая.

– Блять, – говорю тихо, но четко.

– Я тоже так подумал, когда выяснил, что ты поехал на дело без подмоги и сопровождения, – кивает Илай.

– Надеюсь, Майклу ты за это тоже пиздюлей вставил, – усмехаюсь. Башка просто раскалывается, в глазах двоится, в горле пересохло.

– Вставил, – уверяет меня Илай.

– Вот и отлично. Дай попить.

– А волшебное слово? – спрашивает Майкл.

Я недовольно кривлюсь:

– Пожалуйста.

Майкл встает, чтобы принести мне стакан воды с трубочкой (пить как все нормальные люди я пока явно не способен), а Илай продолжает говорить:

– Ты нарушил все, что только можно, и я отстраняю тебя от должности. Кроме того, ты раскрыт и дискредитирован. Ты больше не можешь работать на комиссию в Эмиратах. Сейчас ночь, утром вы вчетвером – ты, Тони, Натали и та новая девчонка, – отправляетесь в Россию, и это не обсуждается.

– Ну пиздец! – говорю я так эмоционально, как только могу в своем физическом состоянии. – Что со мной вообще?

– Сотрясение мозга средней степени тяжести, множественные гематомы по всему телу, два сломанных ребра, закрытый перелом правой руки, – отвечает Илай, а Майкл тем временем засовывает мне в рот трубочку, чтобы я пил. Сделав несколько глотков и кивнув, я спрашиваю:

– А что с Тони, Аней и Натали?

– Они все в порядке. Тони бился с копами, но не получил серьезных повреждений. Девушки вообще в полном порядке.

– Психологически – вряд ли, – замечаю я.

– Это меня не касается.

– Можете позвать ко мне Аню?

Илай удивленно морщится:

– Это ту, которая…

– Это ту, которая не Натали, – заканчиваю я за него нетерпеливо.