глянул равнодушно, ничего не сказал.

— Зачем приехал в Америку?

Пельмень рассказал все в подробностях, при этом переводчик много раз переспрашивал, как бы слегка запутывал, проверял на правду. Но Саше-то ничего не надо было сочинять, он говорил как есть. Бывший одессит перекладывал его слова на английский, а коп невозмутимо слушал. По его красной физии трудно было понять, что он думает, а вернее, ничего не понять.

Разобрались с приездом Сани в Штаты, теперь официальные лица потребовали рассказать, как он очутился в «черном» районе. Как собственно начался конфликт…

— Расскажи как все было.

Саня пожал плечами:

— Да мне скрывать-то нечего, я так и говорю, как есть.

И он добросовестно описал все. Начиная с того, как от Джонни переехал на свое нынешнее место жительства, как отправился на ознакомительную прогулку, случайно забрел в этот район, догадался, что в чем-то оказался неправ… Ну, и потом чуть ли не посекундно изложил историю с подкатившим «Кадиллаком» и тремя незадачливыми мудаками.

Экс-одессит все это исправно переводил, коп так же бесстрастно слушал. Когда Саня закончил, в горле у него сильно пересохло, и он попросил пить. Краснорожий окликнул кого-то, через минуту еще один полицейский притащил маленькую пластмассовую бутылочку с водой.

Пельмень жадно осушил ее:

— Сэнкью!

Коп впервые изобразил подобие улыбки.

— Слушай, земляк! — приободрившись, Саша заговорил посвободнее. — Ты понял, что я правду говорю? Веришь мне?

Тот ухмыльнулся:

— Это две большие разницы, верю я, или нет. То есть, разница в том, что я-то и поверю, да ведь они-то совсем другое говорят.

— Это негры, в смысле?

Физиономия полисмена иронически скривилась при слове «негры».

— Ну да, — хмыкнул и переводчик. — Ты только поменьше болтай.

— А что именно они говорят?

— Ну что…

Трое задержанных дружно показали, что они мирно ехали на машине, когда неизвестный им прохожий — то есть Саша — показал оскорбительный жест, при этом что-то говорил на незнакомом языке. Они, движимые гуманными побуждениями, решили выяснить, что ему нужно — подумали, что иностранец, заблудился, все такое… Выйдя из машины, вежливо стали спрашивать, но незнакомец продолжал говорить агрессивным тоном, и по некоторым его словам они догадались, что он выражает вслух свои реакционные расистские взгляды. Они так же корректно попытались ему втолковать, что это Америка, Нью-Йорк, страна толерантности и уважения к личности. Но вот беда — он почему-то разозлился еще сильнее, набросился на них и начал избивать…

— Ну понятно, — Саня вздохнул. — А про ствол они что сказали?

— Это пистолет, значит?

— Ага.

— С этим полный порядок. Разрешение, документы о покупке в оружейном магазине — все в ажуре. А насчет того, что он угрожал тебе этим пистолетом, так это тебе, скорей всего, почудилось. Не было у него ничего в руке. Он выронил пистолет.

— Поверили?

— Дорогой мой, я тебе уже сказал — какая разница? Я…

Тут полицейский недовольно проворчал — говорите по-английски, мать вашу — ясно без перевода.

— Ладно, — еврей тут же быстро ответил копу. — Как ты, говоришь, эти твои продюсеры?..

— Билли и Джонни.

— Адреса, телефоны?

— Как же, все есть!

— Ладно. Сейчас им позвоним. Ты уж малость потерпи здесь, побудь с этими аристократами. Думаю, все будет нормально.

С тем оба и удалились, а прежде сонные «аристократы» вдруг ожили, стали хриплыми голосами лаяться друг с другом. Причем все сразу, кроме обоссанного, и очень скоро ругань переросла в идиотскую потасовку, смотреть на которую было бы и смешно, если бы не жуткая вонь. Ну и не мысли о том, что вот сейчас кто-нибудь сдуру полезет, его чуть толкнешь, а он вдруг возьмет и подохнет, и что тогда делать?..

Выручила Саню полисвумен — ядреная молодая пуэрториканка с такой здоровенной жопой, что непонятно, где на нее нашли форменные брюки. Пронзительно ругаясь, эта решительная особа отперла клетку и без церемоний и боязни принялась охаживать буянов резиновой дубинкой.

Херак одного долбанет, херак другого.

Не особо сильно, но чувствительно, а кое-кого и ногами пнула. Наведя порядок, она в воспитательных целях еще раз обматерила всех по-английски, по-испански, после чего удалилась. Саня зачарованно провожал ее взглядом, вернее, не столько ее, сколько роскошную задницу, упруго подпрыгивавшую при каждом шаге. Неописуемо волшебная картина мгновенно соткалась в воображении, отчего он вздрогнул и поспешил отогнать такие мысли от греха подальше.

Ну и примерно с час еще пришлось промаяться в компании уродов, которые, надо признать, после дамского воспитания вели себя примерно. Но вот, наконец, явились Билли и Джонни, оба сразу, причем роскошно разодетые, напыщенные — это было заметно. Джонни так и кинулся к Пельменю:

— О, Санья! Ну ты как⁈

— Да вот так влип в историю. Но я не думал! Понимаешь…

— Понимаю, понимаю, — торопливо закивал Джонни. — Ничьего! Как это у вас говорьят — разрулим!

Саня облегченно перевел дух.

Джонни отпрянул, и они с Билли временно исчезли в недрах полицейского участка, появившись минут через двадцать в сопровождении уже знакомой грозной амазонки.

— Ну, Санья, — Джонни сиял, — свободен!

Билли тоже выглядел довольным.

— Спасибо, — сказал Саша и отдельно обозначил благодарственный поклон пуэрториканке: — Грация, синьорита!

Та разулыбалась, показав великолепные зубы.

— Как вас зовут? — спросил он по-английски.

— Мирабель… — пропела латинская красотка хрустальным голоском, совершенно не похожим на тот свирепый лай, которым она поливала дегенератов.

— Пойдем, пойдем, — заспешил Джонни, подталкивая Сашу.

Когда вышли на улицу, он строго произнес наставление, суть которого сводилась к тому, что не надо болтать с этой Мирабель. Во-первых, вообще с официальными лицами разговоры только по делу. А во-вторых, толстожопой дуре взбредет в башку, что она тебе понравилась, потом не отвяжешься от нее. Для нее белый мужик — как выигрыш в лотерею!

— Да я и не собирался…

— Ладно, ладно, — Джонни похлопал Саню по плечу. — Едьем! Сейчас тьебе в душ, смыться…

— Помыться…

— Да, да. А потом…

— Что потом?

Пауза.

Странно как-то — подумал Пельмень, глядя на менеджеров, вдруг приобретших загадочный вид.

— Так, мужики, в чем дело?.. Рассказывайте!

— Сюрприз!

Ничего себе. Ну, судя по рожам, что-то неплохое… Как говорится, и на том спасибо.

Поехали «домой». По пути Пельмень попытался рассказать, что он не виноват в произошедшем недоразумении, но Билли с Джонни только отмахнулись:

— Э-э, Санья, можешь не говорить!.. Это все ясно, только это ничьего не доказывать. И копы все знать тоже, только ничего не сделать могут. Понимаешь?

Конечно, Саня понял, несмотря на не очень правильную речь. Далее Джонни поведал то, чем с ними поделились в участке. Эти три афроамериканца (справедливости ради придется сказать, что прозвучал термин «fuckingniggers») подозреваются в разных противоправных делах. Особенно в распространении наркотиков — одного как-то ловили на мелочевке, до суда не дошло. Двое других попадали в полицию по совсем пустяковой хулиганке, здесь все ограничилось отеческим предупреждением… Какую-то мазу на районе они держали, впрочем, конкурируя с такой же дешевой шпаной, и уж, разумеется, копы все это знали. Но формально что-то предъявить им невозможно — по крайней мере, сейчас, в ситуации конфликта с Сашей…

— Твоя ошибка, — внушительно произнес Билли, — это просто ты туда вошел! Понимаешь?

— Понимаю, да только откуда я знал, что там одни эти… афроафриканцы… тьфу! Негры эти ваши.

— Это да. Зато ты тьеперь это… есть учьеный!

— Ну так! Профессор, можно сказать. Академик вашей жизни.

И все дружно рассмеялись.

Смрад камеры настолько впитался в одежду, что пришлось не только мыться, но и стираться, то есть все с себя снять, вымыться, переодеться, а грязные вещи сложить в специальный мешок. С некоторым удивлением Саня узнал, что стирка здесь происходит в прачечных, общих для всего дома или даже квартала: приходишь, платишь какую-то сумму, стираешь, сушишь… ну вот так.

— Ладно, — сказал Джонни, — это стирка, это потом. А тепьерь… — он глянул на часы, — тепьерь давай надо покушать, и поедем.

— Да куда едем-то? Вы все втемную меня держите!

Ньюйоркцы переглянулись. Ухмыльнулись. Билли взглядом сказал: можно.

Джонни начал издалека:

— Вот, Санья, как ты думает: мы тебя так легко из полиции забрали? Это не легко! Значит, как?

Пельмень поразмыслил.

— Значит, за меня кто-то вписался?

Эту русскую идиому американцы не сразу осилили, пришлось разъяснять. Оба дружно закивали:

— Так, да! За тебя заинтересовался одно… как это