– Значит, Глафира уже разболтала, не умеет девица держать язык за зубами! Я думала, что Шнайдер будет постоянно напоминать вам о Ксении, поэтому и решила убрать ее из дома, чтобы не терзать вас ужасными воспоминаниями. А вы, неблагодарная девчонка, еще в чем-то меня обвиняете!

– Тетя, я, конечно же, принимаю ваше приглашение на ужин, – ответила Полина. – И куда мы поедем?

Елизавета Фридриховна загадочно улыбнулась и сказала:

– Пусть это станет для тебя сюрпризом, ma petite!

К семи часам вечера подали открытый автомобиль. Платоша, словно забыв обо всех обидах, вырядился во фрак. Его папаша тоже был при параде, тетя Лиззи облачилась в черное платье, которое, как перчатка, облегало ее изящную фигуру. На шее тетки Полина заметила бриллиантовый фермуар матушки, однако ничего не сказала. В конце концов, она не будет ссориться с тетей из-за таких пустяков.

– Завтра ты избавишься от нашего опостылевшего общества, – проговорила тетя Лиззи. – Но сегодня, милая моя племянница, позволь нам преподнести тебе прощальный подарок!

За рулем был сам Валериан Платонович. Автомобиль тронулся в путь. Они почему-то поехали не к набережной, в центр города, где и находились самые известные и дорогие рестораны, авто заюлило по каменистой дороге в направлении гор.

Виллы сменяли одна другую, наконец дома исчезли вовсе. Полина все спрашивала, куда же они едут, однако тетка таинственно молчала, а Крещинские вообще не реагировали на ее вопросы.

Полина начала испытывать смутное беспокойство. В чем же дело? Наконец кабриолет стал вползать в гору по узкой дороге. Они оказались перед высоченной оградой, за которой располагался сад.

– Куда мы приехали? – спросила Полина.

Тетя Лиззи пояснила:

– О, это чудесное местечко под названием «La Montagne Magique»[54]. Не слышала о таком? Там можно великолепно отдохнуть!

– Это ресторан? – все пыталась выведать заинтригованная Полина. – Но почему он расположен так далеко от города, отчего столь высокая ограда?

Платоша нажал кнопку электрического звонка, через несколько минут появился крепкий привратник. Крещинский обменялся с ним парой фраз, тот раскрыл ворота.

– Мы можем продолжать путь! – провозгласила тетя Лиззи.

Автомобиль медленно въехал на территорию «Волшебной горы». Полина отметила, что это какое-то заведение, больше похожее на отель, пансионат или санаторий. Запущенный сад, для чего-то – несколько собак в будках. Вдали виднеется белое здание в классическом стиле.

Они подъехали к крыльцу. В глаза Полине бросились решетки на окнах. Их встречала высокая полная женщина с удивительно доброй открытой улыбкой. Облаченная в платье шоколадного цвета, с белым передником и чепцом на седых волосах, она больше походила на горничную или экономку.

– Добрый день, рада приветствовать вас в «Волшебной горе» – месте, где вам захочется остаться навсегда! – буквально пропела дама. У нее были пронзительные синие глаза и крепкие зубы. На вид даме было около шестидесяти, мелкие морщинки около глаз собирались в солнечные лучики, когда она улыбалась, а улыбалась она беспрестанно.

Она подала руку Полине.

– Меня зовут Аманда Моцарт, – представилась особа по-немецки. – Да, да, можете не спрашивать, доводился ли великий композитор мне родственником. Отвечу – нет! А вот мой супруг Сигизмунд – его прямой потомок! Но с ним вы еще познакомитесь! Милости прошу!

Она распахнула тяжелую дубовую дверь, с легкостью удерживая ее, как пушинку. Полина заметила, что изнутри дверь почему-то обита металлическими листами. Странный ресторан или отель!

Полина прошла в круглый холл. Хозяйка указала ей на одно из глубоких мягких кресел. Девушка взглянула на стены – неброские, в цветочек обои, несколько репродукций картин Обри Бердслея. В общем, третьеразрядное заведеньице!

– Полин, – Тетя Лиззи подошла к племяннице, – желаю тебе всего наилучшего, моя дорогая!

Полина посмотрела на тетку, перевела взгляд на Крещинских – старший ухмылялся, а Платоша закусил губу, борясь с рыданиями.

– Да в чем же дело? – спросила она в удивлении.

Ее прервал голос госпожи Моцарт:

– Прошу вас, прошу! Вас уже ждут!

Она распахнула еще одну дверь, любезно пропуская Полину вперед. Девушка, не подозревая ничего плохого, прошла, дверь за ее спиной немедленно захлопнулась, лязгнули замки и засовы. Полина обернулась, подергала ручку. Безрезультатно.

Тетя Лиззи и Крещинские остались в холле, она же оказалась в небольшой комнатке, больше похожей на приемную дантиста: кушетка, столик с журналами. Полину поразило, что в комнате не было ни единого окна, а откуда-то с потолка (очень высокого, надо сказать) на нее падал рассеянный свет нескольких мощных ламп. А на стенах...

Все стены были увешаны часами – маленькими и большими, старинными и современными, дорогими и дешевыми. Все они противно тикали и показывали одно и то же время. Часов было не меньше сотни, Полина поразилась, кто мог собирать эту безумную коллекцию

– Выпустите меня! – Полина дернула ручку что есть силы, но дверь не поддалась. – Что за глупые шутки! Тетя Лиззи, Валериан Платонович, Платон! Я хочу домой! Немедленно!

– Мадмуазель, это отныне и есть ваш дом, – раздался за ее спиной тихий голос.

Полина подскочила от ужаса – она была уверена, что абсолютно одна в комнате. Но нет, в глубокой темной нише она заметила высокого костлявого человека. Облик его был страшен: белый, совершенно лишенный растительности продолговатый череп, огромные острые уши, срезанный крошечный подбородок. Человек был облачен во все черное и худ до невозможности. Глаза – темные дыры – ничего не выражали, а узкие бескровные губы застыли в иезуитской усмешке, обнажая мелкие белые зубки.

Полина поежилась. В Петербурге тайком от родителей она смотрела как-то фильм про трансильванских вампиров – дешевую экранизацию романа ирландца Стокера о графе Дракуле. Именно так и выглядел в том фильме Несферату – князь тьмы и властелин полнощных тварей.

– Меня зовут Сигизмунд Моцарт, – сказал по-немецки человек-вампир. Он вышел из ниши, и Полина заметила, что он просто огромного роста – никак не меньше двух метров! При этом голова была как будто вбита в плечи, создавалось впечатление, что человек этот горбат. Впрочем, скорее всего, так и было, у него имелся небольшой горб.

– Выпустите меня немедленно! – сказала Полина. – Если это шутка, то очень неудачная и плохого пошиба! Господин Моцарт, я не желаю задерживаться в вашем заведении ни минутой больше!

– О, время! – усмехнулся Сигизмунд. Его губы дрогнули в усмешке, уголки рта оттянулись книзу. Создалось впечатление, что Моцарт распахнул рот, чтобы броситься на жертву, дабы впиться в ее шею своими клыками. – Время – это враг всего живого! Мы сами и есть время, вы не находите? Секунды слагаются в минуты, те переходят в часы, которые растворяются в днях, группирующихся в недели... Недели растягиваются в месяцы, которые становятся годами, умирающими в столетиях, а те, в свою очередь, скатываются снежным комом в бездну веков... И так – вечно! Разве это не прекрасно? Кстати, вам известно, что вечность – это не миллиард триллионов лет; вечность – это отсутствие времени! Мы умрем, обязательно умрем, а время – оно останется! Оно будет всегда, и когда его не станет, как учит новомодная теория господина Эйнштейна, тогда не будет ничего! Ни-че-го!