очень сложно, мой родной. Я все тебе объясню позже. Папа тебя любит. — Так трудно оказалось произнести вслух эти слова, но не обманывать же сына? — Он так сильно тебя любит, что хочет оставить себе.

— А ты, мам? — испуганно спросил малыш.

— А я… Буду жить в другом мире.

Мальчик задрожал в моих руках: он плакал.

— Я не скажу, где мы, мам…

Я проснулась и больше не спала. Как только рассвело, встала и начала собираться. Допила газировку, умылась, кое-как пригладила пряди пальцами и заплела косу. Чувствовала я себя разбитой и уставшей.

К счастью, под окнами уже началась торговля. Пожилой одноногий оборотень готовил на открытом огне. Я купила несколько кусочков рыбы, насаженных на шпажку, булочку из ржаной муки и горячий напиток в бумажном стаканчике. Позавтракала по дороге в порт: вот-вот подойдет паром с Дорина, я не должна опоздать.

На пирсе ожидали немногочисленные пассажиры. На мешке размером больше него самого дремал, свесив голову, гном. Сидели на корточках в тени навеса два угрюмых тролля. На причале, у кромки воды, замер, глядя вдаль, орк. Ни людей, ни женщин среди отъезжающих не наблюдалось, и я не решилась расспросить о правилах приема на работу.

Я подошла к краю каменного пирса и стала смотреть на море. В зеленоватой воде крутились серебристые рыбки, колыхались водоросли, волна с тихим шелестом ударялась о сваи и, пенясь, отступала. Так хорошо, спокойно, так бы стояла и стояла…

Но любовалась я недолго. Протяжно взревел гудок, извещая о скором прибытии парома. А вот и он сам, скользит по водам — приземистое длинное судно.

Я оглянулась на пассажиров — они и не думали двинуться с места, только гном проснулся и, выудив из мешка высокий колпак, нахлобучил себе на голову: приготовился.

Сначала с пришвартовавшегося парома начали выгружать ящики и тюки. Прибежали портовые рабочие с тележками, помогали носить. Палуба опустела в считаные минуты. Только тогда тролли, орк и гном потянулись к сходням.

Их никто не останавливал, ни о чем не спрашивал. Матросы были заняты своими делами и не обращали на пассажиров ни малейшего внимания — видно, проезд на пароме Дорина оставался бесплатным, а наниматели, кем бы они ни были, отбирали работников уже после прибытия.

Я посмотрела-посмотрела да и скользнула следом, уселась на скамеечку у бортика. Тролли переглянулись: не могли взять в толк, что на пароме делает девица в модном пальто.

— Да она, видать, из этих, — сказал вслух гном, который разлегся теперь уже на палубе, используя мешок вместо тюфяка. — Ну из заблудших. Человечка, да и взгляд потерянный. Все на Дорин прутся, а куда им еще-то податься! Ни бельмеса не понимают, на все готовы, лишь бы с голоду не помереть.

Я делала вид, что действительно не поняла ни слова: чем меньше буду высовываться, тем лучше.

Забурлила вода, задрожала палуба. Паром отчалил от берега. Я смотрела, как медленно уплывает вдаль город на острове Архей, а вместе с ним, как я надеялась, в прошлом оставалась моя комфортабельная тюрьма в пентхаусе, хищные взгляды Рейниры и Арман с его лицемерным обожанием.

— Смотрите-ка! — Орк поднял ручищу и указал в сторону Муравейника. — Никогда их не видел в этой части города.

Я перевела взгляд и вздрогнула от неожиданности. Над трущобами, которые я покинула меньше часа назад, стремительно нарезал круги черный дракон. Он то камнем падал вниз, то взмывал в небо.

— Арман… — прошептала я.

— Чего это он точно ошалелый? — недоуменно спросил гном. — Носится как подстреленный.

Это предположение развеселило пассажиров. Драконов, как я уже поняла, в этом мире опасались, но не любили.

Дракон взревел. И в этом зверином вое слышались такие тоска и отчаяние, что и тролли, и гном, и орки перестали смеяться. На лице гнома мелькнуло нечто похожее на сочувствие.

— Интересно, что у него стряслось?

Черный дракон кричал, как кричат от боли. Я не была к такому готова. Я вцепилась в металлический бортик, так что края, изъеденные морской солью, врезались в кожу.

«Элени! — вопило мое подсознание голосом Армана. — Элени, где ты? Элени! Элени!»

29

На Дорин мы плыли больше часа. Все это время я ожидала, что Арман почувствует меня, и молилась, чтобы меркглаз укрыл меня и спрятал.

Черный дракон долго метался над трущобами, над линией берега, но потом резко скрылся из глаз, будто его что-то отвлекло. Надеюсь, это был перстень, спрятанный в парке, — Арман не сразу поймет обман, а я успею скрыться среди фабричных построек и складов.

На причале Дорина паром встречали наниматели.

— Что-то мало вас, — вздохнул гоблин, пришедший за новыми работниками.

— Так не сезон, — развел руками орк. — Сейчас и в городе работы полно. А платили бы побольше, глядишь, желающие и подтянулись бы.

Моих попутчиков разобрали тут же — видно, сейчас в цене была грубая мужская сила, или мастерство. По дороге разговорчивый гном хвастался троллям, что его пригласили на место начальника цеха электротехники. Не врал: его вышел встречать с табличкой какой-то общипанный эльф, забрал мешок и повел гнома за собой, ежеминутно оглядываясь и почтительно улыбаясь.

Женских рук и без меня хватало. Моя одинокая фигура никого не заинтересовала. Наниматели разошлись и не взглянув в мою сторону, но, пока я переминалась с ноги на ногу, решая, как быть дальше, ко мне приблизилась странная женщина и застыла в шаге, по-птичьи наклонив голову.

Точно ли это была женщина? Трудно сказать. Это было лысое создание в бесформенных шароварах и широкой рубахе. Из коротких рукавов торчали худые руки, покрытые татуировками. Татуировка была набита даже на лысом черепе. Увы, я так и не научилась читать иероглифы, узнала только несколько слов: «мы», «вверх», «путь», но общий смысл от меня ускользал.

Вид у женщины был, прямо скажем, пугающий. Длинный хрящеватый нос загибался будто клюв. Впрочем, внешность может быть обманчива. Ведь Мина поначалу тоже смутила меня зеленой кожей, а какой замечательной подругой она оказалась!

— Есть, а? — спросила женщина, открыла рот и потыкала в него пальцем с острым когтем. — Кушать, да?

Я увидела у нее во рту желтоватые клыки. Бр-р-р.

— Идти за мной. Кушать. Спать. Работать.

И она поманила меня за собой.

Я не сразу сообразила, почему нанимательница так странно со мной общается, а потом догадалась: она думает, что я из «заблудших», а значит, не понимаю ни слова. Так даже лучше — не придется объясняться.

Я молча последовала за женщиной. По пути та оборачивалась и повторяла: «Работать. Кушать». Да куда я денусь теперь с подводной