И даже обиделась, когда я купила робот-пылесос.

Она берет Алю где-то раз в неделю к себе на сутки, а все остальное время посвящает тому, что договориться с потусторонними силами и найти мне мужчину, потому что я не могу продолжать так эгоистично жить сама, ведь моей дочери нужен достойный пример перед глазами. О том, что в моем детстве даже говорить в присутствии отца мне запрещалось, она уже почему-то не помнит.

Андрей был точен, как часы.

Выйдя на крыльцо опустевшей студии, уже в пять ноль одну я увидела, как во двор бесшумно вплыл темно-вишневый «Лэнд Ровер» и припарковался у скверика во дворе, идеально вписавшись между двумя другими автомобилями.

Аккуратный и правильный водитель, как и было сказано. Он ведь управляет самолетом, так что какую-то машину, да еще и на земле, мог припарковать, наверное, даже с закрытыми глазами.

При виде Андрея мое сердце едва не выпрыгнуло из груди. На миг, пока он шел прямо ко мне, не сводя с меня пристального взгляда, я подумала о том, что могла и не встретить его. Могла оказаться на работе в этот день, а не дома. Могла решить, что незачем принимать ванну и обойтись душем.

А еще могла завести к этому времени лишь бы какого мужчину, поддавшись уговорам мамы. Это не было таким уж невероятным сценарием и, если бы я вышла замуж, а не залетела от любовника, то наверное тоже считала бы совершенно нормальным, что мой муж не знает, где у нас пылесос, и не умеет как следует отмывать кастрюли.

А Андрей…

Просто взял губку и вымыл посуду, пока я укладывала дочь.

— Привет, — прошептал он, поднявшись по ступенькам.

— Привет, — отозвалась я.

В его ярко-синих глазах тлело пламя предвкушения. На этот раз на нем были свободные спортивные штаны, темно-синий батник и простая белая футболка. На ногах огромные белые кроссовки с яркими вставками. Он был гладко выбрит, поскольку, наверное, привык бриться регулярно из-за своей должности. От него пахло мылом, дезодорантом, а волосы были в беспорядке, как если бы он постоянно проводил по ним рукой, пока добирался.

Я взяла его за руку и провела внутрь. Захлопнула дверь и в тишине громко провернула в замке ключ, закрывая студию для всех, кроме нас двоих.

Желание исходило от Андрея ощутимыми волнами, как от разгоряченного в полдень камня на пляже. Он не сводил взгляда с меня, наверное, еще и потому что впервые видел меня в такой обтягивающей одежде. Я была в очень коротких шортах, и топике, обнажающим живот. Обычно, я занимаюсь в спортивном лифчике, но на этот раз я решила, что обойдусь без него. Краем глаза я заметила, как Андрей смотрит на мою грудь, и в сердцах усмехнулась. Это ведь только начало.

Я провела его в танцевальный зал с зеркалами и тренировочными пилонами. Усадила его на степ у дальней стены, а сама нагнулась к каблукам, которые дожидались своего часа.

Андрей сглотнул.

Просканировав длину моих голых ног, поерзал на месте.

Я не сдержала улыбки. Он все еще не сказал мне ни слова, кроме того «Привет» на пороге, но каким-то образом в словах и не было никакой нужды. Я понимала, чувствовала его мысли и желания. Ведь сейчас они были у нас одинаковыми.

Цокая каблуками, я сделала несколько твердых шагов до музыкальной установки. Умышленно повернулась к Андрею спиной, позволяя ему оценить вид сзади.

Занесла было палец, чтобы включить выбранную композицию, но вместо этого вдруг прокрутила плейлист дальше.

Сначала я планировала станцевать медленный эротический танец, который все-таки завершался бы моим обнажением на коленях Андрея. Но разговор с мамой разозлил меня.

Теперь я вся горела от желания выплеснуть негативные эмоции в танце, отпустить их, чтобы не держать в себе. Поэтому мой выбор пал на энергичный и динамичный трек с жестким соло из ударных инструментов в начале и неожиданным финальным дуэтом со скрипкой.

Скрипка и барабаны были как два разных полюса. Твердость ударных напоминала мужчину, а пронзительные ноты мелодичной скрипки напоминали женщину.

Когда заиграла музыка, я все еще стояла спиной к Андрею. С виду могло показаться, что я задумалась о чем-то своем и просто теряю время, ожидая непонятно чего.

Но за эти тридцать секунд студию наполнил жесткий сухой ритм ударных, который хлынул из колонок с неудержимостью оголодавшего зверя. И только после я развернулась.

В два широких шага настигла пилона. Где тут же взмыла над полом, уцепившись руками за сталь, а на смену барабанам пришла звонкая скрипка, переменчивая, как женское настроение.

Выставив ногу, я обвила пилон коленом и отпустила руки. Не сбавляя скорости и по-прежнему вращаясь вокруг своей оси. Для Андрея, как стороннего зрителя, это и вовсе произошло легко и непринужденно, тогда как за любым трюком на пилоне стояли долгие утомительные тренировки с неизбежными падениями и очень болючими синяками.

Я же отдалась музыке. Позволила ей вести меня и мое тело. Отточенные до автоматизма движения позволили раствориться в ритме. Я падала на колени, даже не морщась, но зная, что завтра на коже появятся новые синяки. На колени и локти нужно было надеть защиту, как у тех, кто катается на роликах, но я не хотела портить зрелище для Андрея. Щитки были неизменным атрибутом тренировок, а для меня этот танец не был обычным, а самым настоящим выступлением. Ведь других у меня нет и не будет.

Может быть, Света права, и я действительно могла бы побороться за приз, но какая разница, если мама всегда считала мои танцы блажью, которая не стоит тех усилий, которые я прилагаю ради них. «Задницей вертеть научилась», лишь однажды она позволила себе оценить мои умения. И это было совсем не то, что я хотела от нее услышать.

Я взмывала к потолку, вращалась и падала. Я делала шпагат в воздухе. И на паркете студии. Выплескивала всю несправедливость, которая кипела внутри меня, и могла сжечь любого, кто оказался бы на пути этого шквала эмоций.

За мгновение до того, как стихла музыка, в момент наивысшей композиционной кульминации, я упала на колени, широко разведя ноги в разные стороны, и опустилась грудью на пол в ту же секунду, когда в студии воцарилась тишина. В ушах еще гремели барабаны и надрывалась скрипка, а я чувствовала себя так, как будто меня прокрутили на тысячи оборотах в сушилке для белья, но одновременно с этим полностью обновленной.

Со стороны Андрея не доносилось ни звука.

Я медленно поднялась, упираясь в пол ладонями, а мои ноги были все еще раздвинуты, как у лягушки на пруду, и посмотрела на него.

Побелевшими от напряжения пальцами Андрей вцепился в края скамьи для степа, а его грудь вздымалась едва ли не сильнее, чем у меня, как будто это он, а не я, только что сделал четыре полных оборота вокруг пилона.

Я медленно поднялась и, неуверенно переставляя ноги, как будто и не танцевала только что на этих же каблучищах, медленно двинулась к нему.