– То есть?

– То и есть. – Олег снова возбужденно заметался по палате, буквально полыхая гневом и презрением (папа Коля никогда не говорил о первой жене, матери Олега, но мне кажется, она была если не кавказских, то уж южных, темпераментных, кровей однозначно). – Эта дрянь подтвердила версию бандитов о том, что действительно была подружкой их главного и милашка Сигизмунд не имеет никакого отношения к ее похищению. Мол, любимый приревновал ее к Гизмо и именно Сивый-Серый похитил ее с той тусовки. Он же глумился над ней, и от него же она сбежала. Ну, а он с дружками решил вернуть беглянку. И Магдалена теперь белая и пушистая. А для отстирывания ее сыночка Сигизмунда необходимо заткнуть рты вам.

– Сука!

– Варвара Николавна! – хмыкнул Олежка. – Что за штиль! Разве пристало воспитанной барышне так выражаться?!

– Нет, не сука, сука – всего лишь собака, а собаки на предательство не способны! – Я чувствовала, как внутри разрастается, булькая и выпуская черные пузыри, озеро кипящей злости. – Мама и папа… держались до последнего… едва не погибли… а эта дрянь продалась! Интересно, за сколько?

– Тебе это действительно интересно? – усмехнулся Мартин.

– Ты прав! Мне нас… в смысле – плевать! Но мерзко на душе, понимаешь? Словно испачкалась в липкой черной смоле! А эта сволочь, Магдалена, еще и к Олежке посмела подойти!

– Кстати, о Магдалене! – Мартин вытащил из кармана мобильный и набрал номер. – Але, Венцеслав? Ты в курсе, что твоя жена… Что? – Брови Мартина чайками взметнулись вверх. – Даже так? И ты ей веришь? А что Дворкин говорит? Да? Ну хорошо, поживем – увидим. Но я бы на твоем месте ее наедине с Павлом все же не оставлял.

Он нажал кнопку отбоя и обвел нас взглядом:

– А знаете, вы сейчас, как это ни странно, похожи друг на друга, словно двойняшки!

– Мартин, не заговаривай нам зубы! – нетерпеливо заерзал на краю моей кровати (куда он временно приземлился) Олег. – Что сказал Венцеслав? Зачем его женушка так настойчиво сюда прорывалась?

– Познакомиться с сыном.

– Мартин, не издевайся! Не посмотрю, что ты у нас олигарх, так сейчас…

– Я и не издеваюсь. Магдалена действительно всего лишь навестила Павла. Пообщаться с ним у нее не получилось, поэтому она ограничилась визуальным осмотром и тактильным знакомством.

– Ты можешь по-человечески говорить?!

– В общем, матушка изволили посмотреть на сына и подержать его за руку. И даже погладить по руке.

– И все?!

– Все.

– Точно?

– Ну да, Дворкин постоянно был рядом. Никаких ножиков из сумки и криков «Сдохни, проклятая тварь!» не было. Магдалена действительно только посмотрела на Павла и прикоснулась к нему. А потом ушла.

– Странно все это.

– Согласен.

В общем, тема Магдалены и ее визита к Павлу оказалась самым удачным отвлекающим фактором – о моем знакомстве с Кариной Мартин благополучно забыл. Пока, во всяком случае.

Нет, но какой же все-таки мерзавкой оказалась малоизвестная модель Сиволапова-Эшли! Больше я с ней возиться не буду, пусть ищет другого психолога!

Но сначала скажу пару ласковых, если явится! И даже не пару! И таких ласковых-преласковых, что…

– Варька! – Ехидный голос братца самым бесцеремонным образом разрушил стройную, изящную, архитектурно совершенную лексическую конструкцию будущей «пары ласковых». Ну вот, теперь фиг вспомню! – Ты сейчас что, варианты казней египетских обдумывала? Причем, судя по вдохновенной жестокости в твоих серых очах, казни были более чем затейливыми!

– Ничего подобного! – возмутилась я. – По себе не суди, оболтус! И вообще…

Развить мысль мне не удалось – за мной пришли.

Нет, не из полиции. И не люди в черном.

Хотя с последним утверждением я поторопилась. Большинство сотрудников всех служб безопасности – и Мартина, и Климко, и Кульчицкого – почему-то предпочитали в одежде радикальный черный цвет. И это несмотря на летнюю жару, удушливым облаком опустившуюся на Москву и окрестности.

Так что скопление людей в цветастых гавайках и шортах было бы логичнее и привычнее. К тому же прятать оружие под широкими рубахами гораздо удобнее. Так мне лично кажется.

Но мое личное мнение явно противоречило какому-то негласному дресс-коду секьюрити. И сейчас на вертолетной площадке, куда привезли на специальных креслах-каталках меня и бледную заплаканную Монику, было все густо засижено черными мухами.

Ну да, да, понимаю, что нельзя так отзываться о людях, обеспечивающих в том числе и твою безопасность, ну что поделать, если ассоциативная цепочка вывесила на конце именно такой брелок?

Кресло с Моникой прикатил ее отец, Элеонора шла рядом, время от времени, судя по всему – рефлекторно – прикасаясь к плечу или руке дочери. Проверяя – действительно ли Моника здесь, рядом, живая.

Само собой, в группе сопровождения был и профессор психиатрии Ираклий Георгиевич. Правда, слегка подрастерявший свою уверенность и вальяжность. А заодно и то, что у меня всегда почему-то ассоциировалось со стоматологами, – апломб.

Да и сложно его сохранять, апломб-то, когда такие невероятные вещи происходят! И весь твой многолетний профессорско-психиатрический опыт пасует перед… перед…

Перед тем, чего нет и быть не может!

Было заметно, насколько Ираклию Георгиевичу некомфортно в этой ситуации. Но он обязан был сопровождать свою пациентку, контролировать ее душевное состояние, такое хрупкое сейчас. Это дело чести, профессионального долга и репутации, в конце концов!

В моей группе сопровождения были Мартин и Олежка. Родителям, разумеется, дружно решили ничего пока не сообщать.

Вернее, о случившемся вообще не сообщать, а передислокацию в другое место потом тщательно завуалировать, придумав правдоподобное объяснение.

И не надо мне говорить, что врать нехорошо, что лучшая горькая правда, что родители должны знать, и т. д., и т. п.!

Мамс с папиком чем-то смогут помочь? Нет. Как-то повлиять на происходящее? Тоже нет. И вряд ли их пустят туда, куда меня отвезут.

А в результате? Родители будут медленно, но верно сходить с ума. А они сами едва-едва оправились после случившегося.

– Мартин!

– Что, Варенька? – Ох, как он близко склонился!

И вообще, какой он сегодня… домашний, что ли. Видно, что примчался из дома второпях – на всегда тщательно и продуманно одетом господине Пименове сейчас всего лишь джинсы, майка и расстегнутая рубаха в клетку. И щетина вон уже отрастает… И так хочется…

Я хочу прикоснуться к тебе!

К теплой ямочке между ключицами…

Краем губ провести по щеке,