litbaza книги онлайнДетективыГений - Джесси Келлерман

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 25 26 27 28 29 30 31 32 33 ... 101
Перейти на страницу:

Обед — яблоко, ветчина и сыр

Ужин — яблоко, ветчина и сыр

Макгрет поднял голову.

— За день до этого пропал Алекс Ендржевски.

Я перечитал запись.

Завтрак — овсяная каша

— Я в курсе. Ну и что?

— Так разница же.

— Яичница или овсяная каша? И какая тут, на хер, разница? — Я заметил, что после косяка мы стали несколько свободнее в выражениях. — За каким лядом она нужна?

— Важно, что есть изменение.

— Да, прям огромное изменение.

Макгрет велел мне достать из коробки дело Ендржевски. Внутри была знакомая фотография: короткая стрижка, большие зубы, круглое, как мячик, лицо, курносый нос. Если бы маленькому Алексу удалось вырасти, он бы стал страшилой. Но судьба распорядилась иначе — все запомнили его симпатичным мальчишкой.

— Мы говорили с матерью, — сказал Макгрет, листая дело. — Я помню ее. Она послала сына в магазин. Ну да, и бутылку молока помню.

— Ты вроде говорил, вы нашли следы.

— А кто их знает, чьи они. Там столько людей живет. Может, он его в машину заманил. Предложил, скажем, до дому подвезти. В ту ночь было жутко холодно. Посмотри журнал погоды, сам увидишь.

Я посмотрел. Прогноз обещал снег весь вечер.

— Ну где же ты? — Макгрет рылся в коробке.

— Что ты ищешь?

— Я ищ… ага, вот, послушай. Это его мать рассказывает:

Я отправила Алекса в магазин.

Сержант Гордан. Во сколько это было?

Памела Ендржевски. Около пяти. Мне надо было кое-что купить.

— А кто такой сержант Гордан?

— Мой напарник, — ответил Макгрет, не поднимая головы. Он шевелил губами — читал показания. — Да, да, да, ну, ну же, ей-ей, я помню, она что-то говорила про… — Он не закончил.

— Про что?

— Не там ищу. — Он нашел другую пачку показаний и издал победный клич. — Вот оно!

Я подвинул стул, чтобы было лучше видно. Допрос проводили Л. Макгрет и Дж. Гордан, полицейский департамент, Нью-Йорк, 114 район, 25 января 1967. Свидетель — Чарльз Петронакис, владелец и продавец бакалейного магазинчика, в который мать послала Алекса.

Макгрет. Вы видели мальчика?

Петронакис. Да, я его видел.

М. Когда он приходил?

П. Он пришел минут в пятнадцать шестого.

М. С ним кто-то был?

П. Нет.

Гордан. А в магазине были еще покупатели?

П. Нет.

Г. Вы ничего необычного не заметили в поведении мальчика? Или, может, на улице кто-нибудь вел себя странно?

П. Да нет вроде. Холодно было, и я вообще мало кого видел. Я уже закрывать собирался, когда он пришел. Спросил молока, овсяных хлопьев и сахара. Я ему сказал, что помогу донести покупки до дома, если он пять минут подождет, пока я закрою. Он ответил, что не может ждать, что мама рассердится, если он вовремя не вернется. И ушел.

Я поднял голову и посмотрел на Макгрета. Он обводил карандашом слова «овсяные хлопья».

Глава девятая

У меня не осталось детских воспоминаний об отце. Его почти никогда не было дома. Он очень много работал (и сейчас работает, насколько я понимаю), иногда по восемнадцать часов в день. Разумеется, я не застал эпопеи с тремя предыдущими его женитьбами, и все же позволю себе предположить, что его привычка спать в офисе не укрепляла отношения. Удивительно, как ему вообще удалось меня зачать. Разница в возрасте между мной и моими родственниками говорит о случайности этого события. И для отца, по крайней мере, эта случайность вовсе не была счастливой.

Уж поверьте мне, я редко его защищаю. Но просто обязан сказать, что он в одиночку вернул доброму имени Мюллеров былое величие. Отец унаследовал непомерно раздутую корпорацию и начал проводить сокращения и оптимизировать бизнес-процессы, когда о самих бизнес-процессах еще никто и не слыхал. Он раскручивал неприбыльные подразделения или вовсе закрывал их. Так исчезла булочная в Нью-Хейвене и текстильная фабрика в Секаукусе, Нью-Джерси. Он хорошо разбирался в рынке недвижимости и сконцентрировался на этом бизнесе. В результате и без того немалая куча денег превратилась в огромную гору.

То, что меня не избаловали еще больше, чем я избалован сейчас, исключительно заслуга моей матери. С момента рождения меня окружала роскошь, десятки людей занимались обслуживанием моей персоны, но мама сделала все возможное, чтобы я понимал: деньги не заменят порядочности. Трудно быть богатым и гуманным одновременно. А она была. Мама верила в уникальность и ценность каждой личности и строила свою жизнь, руководствуясь этим принципом. У детей есть встроенный детектор лжи, они всегда чувствуют, когда им лапшу на уши вешают. Мама не вешала и потому очень повлияла на мои убеждения. Если бы то же самое попробовал впарить мне отец, я бы его сразу послал. Он редко замечал прислугу, и если обращался к ней, то подчеркнуто вежливо. Мама, наоборот, считала своих служащих ровней, но в то же время она никогда не делала вид, будто они ей друзья. Потому что такое отношение хозяев обижает людей не меньше. Она обязательно здоровалась и прощалась, благодарила и вежливо просила. Если для нее придерживали дверь, мама ускоряла шаг. Однажды я видел, как она помогала выталкивать из сугроба застрявшее такси.

Как мама умудрялась выносить, я уж не говорю любить, отца — загадка. Он был совершенно равнодушен к страданиям других. Возможно, когда они встретились, отец был другим. Или мама видела в нем что-то, чего не видели остальные. Или ей нравилось решать сложные задачи.

В общем, я осознал, что отец существует, только на маминых похоронах. Это самое тяжелое мое воспоминание из детства. Было утро, меня одевали в черный костюмчик. Вернее, няня пыталась меня одеть, а я не давался. Устроил истерику. Не почувствовал, как напряжена атмосфера, не понял, какое случилось несчастье. Я скорее был просто растерян, чем убит горем. Целыми днями прислуга ходила вокруг меня на цыпочках, и я почему-то решил, что они расстраиваются из-за моего поведения. Мне совсем не хотелось куда-то идти с толпой людей, я вообще никого не хотел видеть, и уж точно не хотел надевать костюмчик с галстуком.

Служба была назначена на девять утра. В восемь тридцать я все еще не был одет. Как только няня заправляла рубашку в брюки и тянулась за галстуком, я тут же вытаскивал рубашку обратно. Она снова заправляла, а я тем временем расстегивал верхние пуговицы. Она уже почти плакала, когда за мной пришел Тони Векслер. Я в этот момент стягивал с себя брюки. Тони вступил в бой. Он схватил меня за руку, а я двинул ему в глаз.

Обычно Тони был просто образцом долготерпения. И в последующие годы он и большее сносил. Но в тот день Тони с задачей не справился. Он мог бы накричать на меня или дать пощечину — он имел на это право. Мог велеть няне подержать меня. Вместо этого Тони пошел за отцом.

1 ... 25 26 27 28 29 30 31 32 33 ... 101
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?