15

Вику я догнал у входа в столовую.

– Где ты проподаешь? – прошипела она, словно жена с большим семейным стажем своему мужу, взяла меня под руку, ввела в столовую и прикрыла за собой дверь. – Ты видишь, какая началась ерунда? Так просто нас отсюда не выпустят, а милиции мы никогда не дождемся, ее никто и не вызывал. Сейчас приедет орава "синяков", и они быстренько поджарят нас на вертеле.

Я думал о другом.

– Послушай, до того, как вы с Тарасовым зашли в дом, столик в твоей комнате был заставлен косметикой. А сейчас он пуст.

Вика прищурила свои бесовские глазки.

– А ты откуда знаешь, что там была косметика?

Не знаю, почему я решил, что ей можно доверять.

– Потому что я был там.

– Один? – уточнила Вика, озираясь на дверь.

– С Жоржем.

Она кивнула, словно именно это и ожидала услышать.

– Но я его не убивал! – с жаром зашептал я.

Вика скривила губы и махнула на меня рукой, дескать, не надо лишних слов.

– Я знаю. – Она недолго молчала, словно раздумывала, можно ли быть со мной откровенной в ответ на мою откровенность. – Я тоже была у него. Уже после тебя. Жорж рассказал, как ты двинул его чайником по балде. Потом мы сгребли всю косметику в скатерть и спрятали ее под кровать… Я не понимаю, с какой стати Паша решил нагрянуть к Жоржу без приглашения. В общем, нас поджарят, точно поджарят.

Она приоткрыла дверь, выглянула в коридор и, убедившись, что там никого нет, снова закрыла ее.

– Пусть эта штука пока будет у тебя, – сказала она, раскрывая сумочку и вынимая из нее маленький, с коротким стволом "сентинел". – Я, наверное, стреляю не так хорошо, как ты.

Я с любопытством взглянул на Вику.

– А у вас опасная семейка, – сказал я, двумя пальцами снимая с ее ладони револьвер и откидывая в сторону барабан. Все пять патронов были на месте.

– Такова жизнь, такова жизнь, – на вздохе пропела Вика. – Спрячь и не показывай мужу.

Ударом тыльной стороны ладони я вернул барабан на прежнее место и по привычке затолкал револьвер за пояс джинсов. Вика зачем-то принялась мне помогать, делая рукой какие-то манипуляции в районе молнии, но помешал Тарасов.

– Вот что, Вацура, – сказал он с порога, с силой захлопывая за собой дверь. – Думай обо мне, что хочешь, но выбора у тебя нет. Либо мы вместе, либо врозь, но в последнем случае шансов выбраться отсюда живым у тебя практически не остается.

Я молчал, предоставляя Тарасову возможность довести мысль до конца.

– Твой новый хозяин лежит с дыркой в черепе. Версию о самоубийстве я отклонил сразу. Подозрение падает на всех нас, но на тебя – в особой степени. Но ты напрасно потратишь время, если начнешь усиленно отыскивать себе алиби. Братва, которая сейчас сюда приедет, протокольных допросов вести не будет. Нас попросту разденут догола, выставят на мороз и будут поливать холодной водой до тех пор, пока кто-либо из нас не сознается. А потому я предлагаю давать деру. И чем быстрее, тем лучше.

– Да, – поддержала мужа Вика. – Все правильно. Хотя, конечно, это безумие.

– "Макаров", который я дал тебе, – он в самом деле у слуги?

Я кивнул.

– Это хуже, – пробормотал Тарасов и подошел к окну. – Машину они не тронули. Но это слабое утешение. Снайпера не подпустят нас к "мерседесу" и на три метра. А во-вторых, не выпустят через главные ворота – охранка там вооружена "калашниковыми".

– А если через запасные? – спросила Вика.

Я смотрел на Вику и Тарасова уже другими глазами. Они стали мне близки, как родственники. Опасность сблизила нас так, как не смогло сблизить золото.

– Стоп! – сказал я. – Забудь про свой "мерседес". Они только и ждут, когда мы начнем переползать к нему. Ты мне скажи – где здесь гаражи?

Тарасов стукнул каблуком по полу.

– Под нами. А зачем тебе гаражи?

– Там стоит мой "опель". Если бы мы могли оказаться в гараже, не выходя из дома…

Тарасов вскинул вверх указательный палец, оценив идею.

– Отлично! – тихо сказал он. – Есть ход! Надо только изолировать вьетнамца, чтобы не шел у нас по пятам. Справишься сам?

Я кивнул, взял со стола тарелку Жоржа с недоеденной и давно остывшей овсянкой, подошел к двери и распахнул дверь. Вьетнамец, как и следовало ожидать, тотчас оказался рядом со мной.

– Будь добр, – сказал я ему, – отнеси это в посудомоечную. Невыносимо пахнет.

Слуга не сразу решился протянуть руку, и как только он это сделал, я впечатал тарелку в его маленькое смуглое лицо.

Как сказала бы Анна, будь она рядом, я допрыгался. Не ожидая со стороны слуги ничего плохого, я уже намеревался скрутить ему руки, как вьетнамец, откинув тарелку в сторону, с ужасным лицом, выпачканном в каше, неистово закричал и, пружинно подскочив вверх, развернулся в воздухе на сто восемьдесят и отвесил мне мощнейшую пощечину ногой.

Я не удержался и, хватаясь руками за воздух, повалился спиной назад. Приземлившись на ноги, вьетнамец сразу же принял стойку и догнал меня кулаком. Маленький и твердый, как комок ссохшейся глины, кулак врезался мне в нос и, ослепленный брызгами собственных искр, я повалился на пол, получая едва ли не удовольствие первооткрывателя, столкнувшегося с каким-то удивительным явлением природы.

Уже пребывая в нокдауне, я с опозданием стал прикрывать руками лицо, понимая, что очередной удар может отключить меня надолго, но напряженное, искаженное оскалом и кашей лицо вьетнамца вдруг расслабилось, словно голова слуги была накачана воздухом, и кто-то выдернул пробку; он громко икнул, запрокинул лицо и стал быстро оседать на пол. Когда он, словно марионеточный арлекин, сложился на полу, я увидел за его спиной Вику. В руке она сжимала лопатку для раздачи заливного, которой, по всей видимости, огрела слугу по темечку.

– Скорее! – поторопила она меня, и я, стыдясь своего позорного поражения, поднялся на ноги и стал шарить в карманах в поисках носового платка, но Вика подтолкнула меня в спину.

– Потом, потом! Ключи от машины у тебя?

Ключи я отдал вьетнамцу, чтобы он отогнал "опель" в гараж, но Вика не придала значение моему недвусмысленному жесту. Она стала излишне инициативной и достаточно бестолковой, как всякая женщина, которая почувствовала временное отсутствие власти.

Хлопая себя по карманам, я бежал вслед за Викой по путанному коридору. Скорее всего, она ориентировалась здесь лучше Тарасова, который, возглавляя побег, открывал на своем пути все двери подряд.

– Не здесь! – крикнула она мужу. – В