Вот в институте мы все и познакомились. Серёжка и Олег со мной и моей подругой, её тоже Мариной зовут. Так и дружили вчетвером. Через два года мы с Сергеем поженились, а Олег с Мариной – ещё через несколько лет. А вот сохранить семью ни им, ни нам не удалось…

Мама опять замолчала, задумалась. Я тоже молчал. Сидел, затаив дыхание, боясь вспугнуть мамины мысли. Когда ещё в другой раз удастся её расспросить о том, что ей так тяжело вспоминать?

Но мама, похоже, не собиралась дальше рассказывать, а мне очень уж не хотелось, чтобы её рассказ так вот просто не затух. И я осторожно спросил:

— Мама, вот ты сказала про Олега Ивановича, что “он‑то драться умеет, да ещё как”. А ты видела, как он дрался?

— Да, видела… два раза. Ты только не расспрашивай, как это было, я в этом всё равно ничего не понимаю. Да и перепугалась я оба раза, ничего почти не разглядела и не запомнила, ты же знаешь, какая я трусиха.

Первый раз это было, когда мы вчетвером успешное окончание первого курса отмечали. Отмечали – это так, громко сказано, просто сидели в кафе, ели мороженое, пили лимонад. Парни спиртного в рот тогда не брали, они ещё спортом занимались серьёзно, а мы с Мариной – тем более, ничего крепче лимонада и не пробовали никогда.

И привязалась к нам пьяная группа. Я сразу ужасно перепугалась. С чего там всё началось, что они от нас хотели, я так и не поняла. Просто, наверное, покуражиться, поиздеваться над молоденькими студентами Мы же совсем юные тогда были, всего‑то года на три постарше тебя.

Там кто‑то из них сказал, видно, какую‑то гадость про меня, потому что Сергей его вдруг ударил. А папа твой вовсе не такой человек, чтобы просто так, от нечего делать ударить кого‑нибудь.

И эти гады сразу на него набросились. Я закричала, мне показалось, что Серёжку просто убьют. Но их уже бил Олег. Не знаю, сынок, как, не понимаю я ничего в драках. Запомнилось только, что дрался он очень умело, сразу видно было, что эта драка была для него далеко не первой, что не только на ринге он до этого дрался. Серёжка тоже хотел драться, но Олег ему не дал, сказал, даже вроде как приказал, чтобы он “уводил Маринок”. Серёжка схватил нас за руки, и мы выбежали из кафе, а Олег остался нас прикрывать. Я когда оглянулась, он стоял со стулом в руках возле выхода, не выпускал их за нами. На него собирались напасть, но опасались, видно успели уже получить хорошо, поняли, что он вовсе не такой беззащитный паренёк, каким им показался. Мат стоял страшный, но кинуться на Олега они не решались.

Сергей довёл нас до метро, оно там – в двух шагах, а сам побежал назад, к Олегу. Ой, Максим, как мне тогда было страшно. Маринка говорила мне что‑то, но я ничего не слышала.

Вернулись мальчишки почти сразу. У Олега сильный кровоподтёк на лице и рука в кровь разбита, но сам – весёлый и довольный, пока ехали на метро, смеялся, шутил, нас с Маринкой успокаивал. А Серёжка уже тогда виноватым перед Олегом себя почувствовал. Что вроде как бросил его одного, хотя сам Олег ему это и приказал. Именно приказал, голос у него тогда такой был, что… В общем не смог тогда Сергей его ослушаться. И потом этого себе так и не простил. Хотя Олег его ни пол словом ни разу не попрекнул.

А второй раз это было в стройотряде. Вечером к нам, студентам, пришли пьяные “местные”. О чём там шёл разговор, я не знаю, девчонок туда ребята не пустили. Слышно было только отдельные матерные слова “местных”. Было их не очень много, наших ребят – гораздо больше, но вели себя “местные” очень самоуверенно, даже нагло.

Мне потом Сергей рассказал, что один из них, самый здоровый, вызывал наших ребят на драку, один на один. Никто из ребят не решался, очень уж страшный вид у него был, весь в татуировках, разговаривает на этом, как его, на бандитском жаргоне…

— На “фене”, — подсказал я.

— Вот–вот. А ты‑то откуда знаешь про это? Из фильмов? Ой, Максим, страшно что‑то мне. Что же это за жизнь такая, что такие мальчишки уже про “феню” знают…

— Ну мама…

— Ну ладно, ладно, не буду… В общем вызвался Олег. И как они дрались, мы девчонки, хоть издалека, но тоже видели. Долго они дрались. Серёжка говорил потом, что Олег сразу мог бы его победить, он был хорошим боксёром. Но тогда могла бы начаться война с местными. И Олег специально затягивал драку, дрался до тех пор, пока тот бандит сам не предложил ему ничью. И после той драки стычек с местными больше уже не было.

А у Сергея опять возникло чувство вины. Что не он решился на эту драку, что опять Олег оказался первым, всё взял на себя. Хотя Серёжка тоже вместе с Олегом боксом занимался и драться умел не хуже…

Мама опять надолго замолчала. Я на этот раз не задавал вопросы, не перебивал её мыслей, грустных воспоминаний. Я понимал, как нелегко рассказывать маме про всё это, про задетое самолюбие моего будущего отца, про то, что было потом. Ведь у них произошёл в конце концов какой‑то разрыв, дружба как‑то закончилась. Ведь и мама, и папа говорили про Олега, что они “дружили” с ним, а не “дружат”. Да и Олег, оказывается, позвонил сюда сегодня впервые за восемнадцать лет… То есть, как я понял, восемнадцать лет назад произошло что‑то такое, что он звонить сюда после этого перестал.

Маме явно было тяжело рассказывать об этом, поэтому я решил, что больше не буду задавать ей вопросы.

Но мама опять начала говорить.

— Мы с Сергеем поженились на третьем курсе, после сдачи зимней сессии, когда перевалили “экватор”. Родители Серёжи тогда уехали во Владивосток к его старшему брату, твоему дяде Алёше, у них там родилась двойня, и Наташе, жене Алексея, трудно было с ними. Вот твои бабушка и дедушка поехали им помогать. А эту квартиру – нам с Сергеем оставили. Нам все завидовали тогда очень. Представляешь, студенты молодожёны – и сразу живут одни в двухкомнатной квартире!

Собирались постоянно у нас друзья, особенно Олег с Мариной часто заходили. И к экзаменам обычно они готовились у нас, иногда и ночевать оставались.

А в тот раз, в начале лета, когда сессия уже заканчивалась, я навсегда запомнила этот день, Олег пришёл почему‑то один, без Марины, и сразу вызвал Сергея на кухню “поговорить”. Прямо как Саша тебя сегодня (мама опять взглянула на меня с затаённой тревогой). А ты знаешь ведь, какая стена у нас между комнатой и кухней. И было что‑то у Олега на лице такое, что я испугалась. Прямо как сегодня. И… подслушала их разговор. Я знаю, Максим, что виновата, но сделать с собой ничего тогда не могла.

Я там всего не поняла, было ясно только, что у Олега появились какие‑то очень серьёзные проблемы, и он просил Сергея ему помочь. Это было до того непохоже на Олега, который всегда помогал всем сам, но никак не наоборот, что я перепугалась просто панически. А когда я услышала, что ему отвечает Серёжка, мне вообще стало плохо.

А Сергей говорил, что он теперь не один и больше рисковать, как раньше, не может. Ему невероятно трудно было это говорить, он как будто насильно выдавливал из себя слова. А Олег спросил тогда, спокойно спросил, не повышая голоса, и это было ещё страшнее: “И что, Серёга, из‑за Маринки ты меня теперь предашь?”