– Что делать, слушай? Вот, сволочь!

– Аптечка в машине есть?

– Конечно! Всякие медикаменты, туда-сюда…

Виноградов был даже рад представившейся возможности оказаться хозяином положения:

– Вытаскивайте его наружу, только аккуратно.

… Запрокинутое лицо чуть порозовело.

– Делать еще?

– Давай! Все равно уже.

Владимир Александрович нащупал вену и, кажется, попал с первого раза – содержимое ампулы перелилось из шприца в кровь умирающего. Теперь глаза его смотрели на окружающий мир равнодушно, без сожаления и злобы.

– Это ненадолго.

Человек, лежащий на придорожных камнях, разлепил губы и что-то сказал. Шамиль, судя по интонации, ответил отказом, а потом повернулся к Виноградову:

– Он просит, чтобы ты ушел…

– Нет проблем, – майор сделал движение, чтобы встать. Все люди Шамиля остались поодаль, у машин, и он тоже не прочь был оставить умирающего наедине с их командиром.

– Но я сказал, что ты не понимаешь по-нашему.

– Так и есть.

– Сиди. Можешь понадобиться.

Фраза прозвучала совсем невежливо. Владимир Александрович хотел даже напомнить, что не служит в республиканской гвардии и вообще не понял толком, что произошло – но предпочел пока на обострение не идти.

– Ладно. Беседуйте!

Шамиль кивнул и сразу же приступил к делу.

Он спрашивал.

Мужчина отвечал. Иногда начинал говорить сам, но быстро уставал, заходился в кашеле – и Виноградову приходилось использовать все скудные медицинские навыки и подручный аптечный запас, чтобы привести умирающего в чувство.

Владимир Александрович понимал только отдельные слова, такие как: «журналист», «заложник»,»доллар»… Было ещё несколько терминов и выражений, заимствованных из русского языка, но в правильности их восприятия майор был не совсем уверен.

Так продолжалось минут десять.

Потом лежащий на камнях человек сказал что-то насчет Аллаха, закрыл глаза и затих.

– Эй, чего он? – Тронул Виноградова за рукав Шамиль. – Все?

– Все, – подтвердил Владимир Александрович, проделав необходимые манипуляции с веками и пульсом.

Затем протер ладони мокрой от спирта марлей:

– Ну? Может, обьяснишь теперь?

Шамиль поднялся во весь рост и молча, сверху вниз начал рассматривать Виноградова. Владимир Александрович тоже встал с корточек и этим уравнял шансы.

– Ладно… Слушай!

Судя по тому, что услышал майор, его собственные представления о степени человеческой низости были так же далеки от реальности, как мечты курсистки прошлого века.

Оказывается журналистов никто не похищал. Они сами, добровольно сделались «заложниками» кровожадных бандитов.

– Зачем? Славы захотелось? – Поморщился Виноградов.

– Не только…

Страсть Самошина к игре давно уже привела его к состоянию, которое принято деликатно называть «серьезными финансовыми затруднениями». А хозяин того самого казино, которое любил посещать молодой человек, был по странному совпадению уроженцем ныне мятежной горной республики – и даже возглавлял в городе диаспору своих соплеменников.

Некоторое время на проигрыши молодого человека смотрели сквозь пальцы, используя его в качестве «карманного журналиста» и источника в средствах массовой информации. Но когда долги перешли грань, отработать которую мелким стукачеством и заказными репортажами Самошин уже никогда бы не смог, его пригласили на беседу в лесок…

Оттуда изворотливый телевизионщик вышел не только живым-невредимым, но и с одобренным планом компенсации ущерба. Идея заключалась в том, чтобы инсценировать похищение сьемочной группы, получить выкуп и поделить его по справедливости.

В случае успеха Самошин с Гвоздюком получали по двадцать пять тысяч и всемирную славу, а организаторы и исполнители операции – всего лишь жалкие полторы сотни тысяч долларов…

Остальное было делом техники.

Гвоздюк согласился сразу, после первой же бутылки – риска никакого, но деньги реальные. Неделя потребовалась на то, чтобы через постоянно действующие криминальные каналы организовать «встречу» в горах, потом какое-то время готовились «сенсационные материалы», как повод для начала «журналистского расследования», ещё несколько дней корпункт согласовывал в Москве командировку.

Наконец, Самошин с оператором прилетели в район трубопровода. Поснимали для виду пару дней, а потом… «Похищение» прошло как по нотам – водитель из местных все везде подтвердил, шум в прессе поднялся неимоверный, забила в колокола общественность!

Немного подержав всех в напряжении и неизвестности, организаторы акции разослали по дюжине адресов видеокассету с сюжетом о Самошине и Гвоздюке и требованиями выкупа.

Сначала Москва вместе с официальными властями республики пыжилась и надувала щеки. И те, и другие грозились стереть террористов в порошок, призывали к принципиальности, категорически отвергая любой торг с преступниками… Но потом страсти чуть поутихли, и вскоре на базу, где скучали «заложники» пришла весть о готовности заплатить за журналистов требуемую сумму.

Затем сообщили о том, что деньги уже тайком переправлены из России на базу республиканской гвардии и вскоре предстоит обмен.

Однако, следующим вечером в дом, где спали «заложники» пробрался пользуясь беспечностью охраны некий человек. Он предьявил журналистам записку от Виноградова, сообщил о предстоящем штурме базы, о способах сигнализации и о том, что в какой момент боя делать.

Самошин, разумеется, сообщил о визите своим деловым партнерам. Шпиона схватили и выяснив, кто он и зачем послан, довольно быстро замучили до смерти на глазах у обоих русских. Затем банда снялась с базы, предварительно оборудовав её минами и «наглядной агитацией» в виде изуродованного трупа.

Конечно, Самошин тоже переживал кровавые последствия своего «сотрудничества» с преступниками. Но его оператор… Гвоздюк просто-напросто сорвался. Он вообще был послабее характером, к тому же – пьяница, последнее время сутками находившийся на грани истерики.

В новом секретном убежище Виктор Гвоздюк, рыдая, сыпал угрозами все рассказать первому встречному менту, когда их выпустят на свободу. Разумных доводов и аргументов он не воспринимал, и Самошину не оставалось ничего другого, кроме как вновь призвать на помощь «партнеров».

Журналист собственноручно поднес другу стакан водки с растворенной в нем ампулой. «Лекарство» подействовало, и через несколько минут можно было диагностировать тихую и почти безболезненную смерть Гвоздюка от острой сердечной недостаточности.

А вскоре пришло известие, что полковник Асхабов решил все же играть честно. Те, кому положено, получили валюту и оставили в условленном месте «мазду» с Самошиным и тело покойного Гвоздюка.