Разогнув ноги, он вынырнул на поверхность, захватил побольше воздуха, погрузился вновь и, напрягая все мускулы рук и плеч, продолжил резать путы. Раз за разом он повторял эти движения, периодически давая себе передышку. Кажется, прошли часы… Сознание норовило ускользнуть, и он резко встряхнул головой, заставляя себя вновь сосредоточиться. Надо держаться во что бы то ни стало — или он обречен…

Надрезанная веревка лопнула, и потерявшие чувствительность ноги обрели свободу. Криспин позволил себе передохнуть с минуту, затем подтянул колени к груди и завалился на спину, рывком продергивая связанные руки под ступнями. Увы, веревка зацепилась за башмак, и теперь одна нога оставалась прижатой к груди. К этому моменту он почти полностью выбился из сил и потому просто откинулся на воду, восстанавливая дыхание. Продышался, разглядывая звезды над собой и задаваясь вопросом, не в последний ли раз их видит.

В последней отчаянной попытке удалось наконец перевести обе руки вперед, и в таком положении он принялся грести к берегу, не имея представления, в каком месте Темзы оказался. Задыхаясь и дрожа, Криспин выполз на каменистый пляж. Собрав последние силы, он перевернул кинжал кончиком вниз и, улегшись ничком, принялся пилить веревки на запястьях под плеск волн, лизавших его ноги. И наконец…

Свободен.

Криспин перевалился на спину и раскинул руки. Спину кололи острые камушки, но ему было все равно. Главное — он жив. Наконец он перекатился на живот, встал затем на четвереньки и выплюнул остатки воды. Пошатываясь, поднялся на ноги и запахнулся в промокший плащ, хотя толку от него не было никакого. В голове билась одна и та же мысль: «Я должен попасть домой». Едва не погибнув от рук душителей — подручных Махмуда — и после смертельно опасного купания в Темзе, сейчас Криспин на большее не годился.

Подволакивая ноги, он поднялся по береговому откосу и, бросив взгляд вперед, узнал улицу: Темз-стрит неподалеку от притока Уолбрук. Что ж, по крайней мере удалось выбраться с нужной стороны реки, хотя отсюда до Шамблз путь не близок.

Криспин поддернул полы накидки и, обняв себя за плечи, побрел к дому, еле переставляя онемевшие ноги. Мелькнула смутная мысль найти прибежище в какой-нибудь таверне, однако все подобные заведения, конечно же, были давно закрыты. В окнах — ни огонька.

Ветер не давал пощады, рвал мокрые полы одежды, окутывая Криспина ледяным коконом.

Каким-то чудом он сумел добраться до Шамблз, вскарабкался по лестнице дома жестянщика Кемпа, однако, оказавшись перед собственной дверью, так и не смог ее открыть скрюченными, потерявшими чувствительность пальцами. Укрытый от ветра навесом, но вдали от спасительного тепла, он повалился прямо на пороге, едва Джек Такер распахнул дверь.

Криспину снились громадные камины в ланкастерском замке. Завернувшись в широкую меховую мантию, он восседал на подушке возле пылающего огня. Кубок пряного глинтвейна подогревался идущим от очага жаром, и аромат корицы придавал мягкое, добродушное течение его думам.

Кто-то потряс его за плечо.

— Хозяин! — раздался голос. — Мастер Криспин!

Криспин открыл слипшиеся веки и узнал Джека, хотя и не сразу. Мантия пропала, оставив вместо себя шерстяное покрывало, а пряный запах, исходивший со стороны очага, объяснялся курившейся паром одеждой, вывешенной для просушки.

— Милорд… — Джек припал на колени подле кровати, позабыв про категорический запрет на использование утраченного титула. — Что с вами приключилось, мой господин?

Криспин подтянул теплое, сухое одеяло к подбородку. Посмотрел на запястья и те красные, стертые круги, что оставила по себе веревка.

— У нашего приятеля из «Чертополоха», — выдавил он хриплым шепотом, — имеются серьезные друзья. Мне еле-еле удалось выбраться живым.

Он рассказал Джеку все, что знал, от момента встречи с Махмудом до борьбы с ледяной Темзой.

На протяжении всего повествования мальчишка от изумления не мог закрыть рот, и лишь качал головой да шептал молитвы. Когда Криспин закончил, Джек задумчиво сдвинул брови.

— Получается, Филиппа Уолкот продала свое тело этому язычнику — но не за деньги, а потому что… А действительно — почему?

— Интересный вопрос. Я его задам ей, как только встану на ноги.

Джек потер губы и прищурился:

— Но, хозяин… А вдруг она сейчас в опасности, раз этот человек рассказал вам о своих похождениях?

— Они думают, я мертв. Впрочем, да, ее следует предупредить. Намерения Махмуда изменились, так что придется тебе отправиться к ней с весточкой.

Джек кивнул, положив ладонь на рукоять ножа.

Криспин хотел было попросить его принести письменные принадлежности, но потом передумал, не будучи уверен, насколько хорошо Филиппа умеет читать.

— Джек, ты должен улучить момент, когда она в одиночестве. Передашь ей, что тот мужчина из «Чертополоха» все мне рассказал и что сейчас ей может грозить беда.

Он откинулся на подушку и облизал пересохшие губы. На языке остался привкус страха.

— Поторопись, Джек!

Криспин проснулся на следующее утро. Никаких следов Джека, огонь угас до состояния едва теплящихся угольков. Криспин запахнулся в одеяло и проковылял к очагу. Кочергой разбил торфяные кирпичи, добавил сучьев и оживил пламя. Затем, покачиваясь, уставился на огонь. Будем надеяться, Джек сумеет в понятном виде донести сообщение до Филиппы. При мысли о ней сердце забилось быстрее. Почему она отдалась этому мерзавцу? Сошла с ума? Какую такую ценность она пыталась защитить, уступив похоти Махмуда? Уж не в мандилионе ли тут дело?

Он расправил плечи. Слабость до сих пор не прошла, однако ему хотелось лично поговорить с Филиппой. Ей ни в коем случае нельзя появляться у Махмуда… а может, она и так уже знает об этом? Пожалуй, будет лучше, если он сам навестит сарацина и узнает, что тот скрывает. Если действительно речь идет о мандилионе, возможно, удастся заключить какую-то сделку.

В конце концов, Криспин знал, где находится эта реликвия.

Он отшвырнул одеяло и тщательно оделся. Верхнее платье высохло, однако до сих пор пахло Темзой, пусть и с дымком.

Криспин неловко спустился по лестнице, чуть-чуть отдохнув на полпути. Затем, придерживаясь о стену, преодолел оставшиеся ступеньки.

Вскинул голову и посмотрел вдоль улицы. Он давно не испытывал такой слабости и даже задался вопросом, разумно ли в столь плачевном состоянии идти к Махмуду. В памяти тут же всплыла сцена на втором этаже. Черт бы побрал Филиппу и ее скрытность! О, если б только она не молчала… Криспин терпеть не мог секреты.

Никогда еще дорога к «Чертополоху» не казалась такой длинной.

Он брел по извилистым улицам, зябко кутаясь в плащ, почти не защищавший от беснующегося ветра, чьи порывы увлекали за собой ворох бурой листвы, сорванной с мертвых осенних сучьев. Листва шуршала под ногами, игриво прыгала впереди и сзади подобно расшалившимся щенкам. Эта жизнерадостность скоро сойдет на нет, стоит только зиме нагрянуть всерьез, и тогда шуршащая скороговорка превратится в сухое, костяное потрескивание.