— Вас слушают, товарищ Председатель, неужели вы считаете, что нет?

— После того как на моём суде следствие представило в качестве доказательств 34 аудиокассеты, я не сомневаюсь, что меня слушают и будут слушать до последнего моего дня.

— Может, и на кладбище будут слушать, — пошутил Анатолий.

— Не исключено.

— А как ваше здоровье?

— Да ничего, череп заживает и заживёт. Сейчас я вам покажу, какой кровавый банан был у меня в голове, его выкачали. — Председатель ушёл в библиотеку, нашёл снимок, сделанный МРТ: его череп с гематомой в виде банана, и принёс похвалиться Анатолию.

— Да, это только с вами могло такое приключиться.

— Помните, Курёхин умер двадцать лет назад от редкой болезни, редчайшей, саркомы сердца. Так что такое происходит с отборными людьми.

— А что вы думаете о С. А.?

— Вот он вызывает наименьшее количество возражений. Авторитет в Партии у него есть. Он толковый и Партию не испортит. Но вы же знаете, что он забрался в колчаковскую столицу в Сибири, живёт там со своей первой женой и сыном. В Москву возвращаться не желает. Ссылается на болезнь. У него грыжа позвоночника, но я, Анатолий, не верю, что только в проблеме с позвоночником дело, скорее он использует свой дефективный позвоночник, чтобы отдалиться от Партии. Я предлагал ему сменить меня год назад, когда впервые решил покинуть свой пост, так меня партийцы тогда достали. Он ответил, что в настоящее время не может. Что он должен разобраться в себе. По-моему, он просто устал.

— Черт, С. А. был бы в самый раз. Вы не против, если я попробую его уговорить.

— Попробуйте. Он если не идеальный преемник, то почти идеален. И сидел со мной по одному делу.

Анатолий пил свой чай бережно, держа чашку между ладонями, одновременно греясь о чашку и грея внутренности вязкой жижей. В позе его, наклонённая над чашкой борода, плиссированный лоб, лысина, одновременно была и тюрьма, и толика от церкви. В сущности, неугомонный русский человек, честный до глупости, полный предрассудков и традиций, устойчивый, и на Партию не озлобился, когда его отдалили. На прошедшем митинге в честь Дня нации — Ледовое побоище состоялось в этот день в 1242 году на Чудском озере — Анатолий неистово заводил партийцев, по старым стандартам, партийные кричалки ввинчивал в московское ленивое небо.

Вновь вернулись к П. Наконец и Анатолий признал, что, несмотря на то, что прочие параметры его подходят, его всё ярче выражающаяся близость к власти делает из него ненадёжного кандидата.

— Да и двух третей голосов он не наберёт.

— А нужно сделать его безальтернативным кандидатом. Вас мы всегда выбирали безальтернативного. У нас ведь вождистская партия.

— Анатолий. Он ещё и сам не пойдёт. У него карьера, как только он станет главой Партии, ему перекроют возможности. Как умный человек, он, должно быть, предвидит такой исход.

14 апреля Анатолий позвонил из Петербурга.

— Я говорил с С. А.

— Ну и что С. А.?

— Заявил, что «в настоящее время не имеет возможности стать вашим преемником. Может быть, через некоторое время…»

— «Через некоторое время…» В сентябре у нас съезд. У нас нет «некоторого времени». Никто нас ждать не будет.

Для себя Председатель подумал, что идиому «не имею возможности» партийцы позаимствовали из тюремного словаря. В тюрьме и в лагере, короче, за решёткой, прилично отказать в просьбе дать чаю, например, или сигарет, вот такой именно дипломатичной идиомой «не имею возможности», чтобы проситель не имел зла на тебя.

В тюрьме всё тонко. Там любыми словами не бросаются. Например, ни в коем случае нельзя сказать человеку «не обижайся», потому что корнем своим слово связано с существительным «обиженные», то есть опущенные, неприкасаемые, гомики там, насильственно обоссанные и прочие изгои.

Тюрьма дело тонкое, тоньше Востока.

Захотел прийти один из трёх триумвиров, длинноволосый и черноволосый А. А., правда, уже с серебряными нитями в волосах. Говорил о планах.

— В мае соберем Исполнительный Комитет. Какое число вас устраивает?

Председатель подумал, что неизвестным остаётся, доживёт ли он до мая, но назвал число, предполагая, что, может быть, доживёт, а если нет, то они его похоронят и обойдутся без него.

Он сделал А. А. кружку кофе (слабый кофе по-американски, такой кофе он любил сам, ранее выпивал по 3–4 кружки в день, после операции ограничил себя одной) и стал разговаривать с ним, расхаживая.

Они, триумвират, захотели внести изменения в Устав, они не видели среди партийцев одного, кто мог бы вести организацию в будущее и управлять ею.

Председатель тоже видел, что в настоящее время в Партии нет человека, который мог бы стать её единоличным лидером. Однако партия задумывалась как вождистская, такой её определили отцы-основатели, по умолчанию предполагалось, что триумвират будет управлять Партией до появления ярко выраженного лидера. Они же теперь предлагают закрепить status quo, настоящее положение вещей. Получается, что в Уставе будет сказано, что отныне Партией будут управлять триумвираты? Так получается. Председатель отрицательно относился к самому принципу коллективного руководства. Ну и как с этим быть?

Так как у него не было чёткого представления, как быть с таким предложением, внести в Устав Партии такие серьёзные изменения, он увёл разговор в сторону.

Стал говорить о том, что Партия должна родиться заново.

— Мы всегда были ведущие в политике, а сейчас стали ведомыми, такими, как все. Я имею в виду партии оппозиции. Разумеется, теперь ведущей, поскольку у неё в руках внешняя политика, стала власть, но сразу после власти идут либералы, они сейчас шустрее, слышнее, несмотря на то, что вожди у них бездарны и репутации у вождей ужасные, и откровенно антирусская позиция, занятая либералами, восстановила против них народные массы, они сейчас энергичнее нас. — А. А. закивал головой, соглашался. — Спасти Партию можно только одним путём: стать самыми радикальными. Империализм — во внешней политике, смена буржуазного строя на народный — во внутренней.

Методы: не беззубые митинги и юбилейные шествия, но крутые АПД — акции прямого действия, ещё более крутые и радикальные, чем раньше. Правда, за смелость придётся платить, посадок будет больше.

А. А. согласился с ним и опять закивал, но Председатель был уверен, что согласиться на словах — это легко, а вот осуществить такой даже не поворот руля, а настоящую революцию в Партии — нужно будет им, триумвирату, преодолеть самих себя. Преодолеть традиции, которые сложились в Партии, сменить умения, методику совершения политических акций. В настоящее время они повторяют то, чему он их научил, что они освоили ранее, то, что сложилось в практику. Однако эпоха другая, и выглядевшие яркими в конце 90-х — начале 2000-х их акции стали сегодня слабыми копиями. Да, к тюремному опыту Партии прибавился боевой опыт в Донбассе, но, во-первых, не у всех он есть, а во-вторых… а во-вторых… у нас в стране пока не вооружённое восстание.