обруч, от которого шла длинная цепочка к кольцу в стене.

— Цепочка-то для такого силача, как господин Глыбарь, плёвая, — заметил Вил, чуть сдвинувшись вправо.

— Стой, — воскликнул дух, — даже не думай сбежать!

Казалось, это незначительное движение коррехидора вновь привело его в агрессивно-раздражённое состояние, о чём свидетельствовали разгоревшиеся злобой красные огоньки глаз.

— И ты такой же, — яростно бормотал он себе под нос, — сбежать удумал, не выйдет! Я сперва съем тебя, хватит мне эту гадость сладкую жрать. Крыски, что хозяин приносит — разве ж это еда! А Глыбарь исправно ихний сироп ест, исправно какает, ест и какает. А ему вкуснятины не приносят. Крысой разве ж наешься? Вот мужчину съем, с бабой сперва развлекусь, а потом тоже съем.

— Придумали что-нибудь, — воспользовавшись самоуглублёнными рассуждениями элементаля, спросил коррехидор, — а не то нас и вправду ждёт незавидный конец.

— Убить его, боюсь, не сумею, но вот освободить…, — Рика поглядела на цепь, — похоже на метеоритное железо. Предложите ему обмен: его свободу на нашу жизнь.

Коррехидор кивнул.

— Господин Глыбарь, — с поклоном, который удовлетворил бы самого строгого блюстителя дворцового этикета, обратился к элементалю Вил, — моё сердце буквально обливается кровью, когда я вижу, с какой несправедливостью обходятся люди с благородным и могучим стихийным духом.

— Тебе недолго осталось беспокоиться, — успокоил элементаль, — вот как только решу, от какого способа умерщвления твоё мясо вкуснее оказется, так сразу и убью.

— Очень жаль, — сокрушённо заметил Вил, — право, очень жаль.

— Естественно, тебе жаль твоей никчёмной человеческой жизнишки, — проговорил Глыбарь, — но и сожалениям твоим тоже скоро настанет конец.

— Я сожалею не о своей жизни.

— Неужто, о бабе? — осклабился дух.

— Нет, — покачал головой коррехидор, он понимал, что единственный их шанс выбраться из лап элементаля — это не терять самообладания и заговаривать ему зубы, — я сожалею о том, что бездумно расправившись с нами, вы лишитесь возможности освободиться из ненавистного плена. И вам придётся есть сахар, замоченный в керосине, перерабатывая его в наркотики, и воспринимать редкие подачки в виде крыс, как гастрономические изыски. Ведь ваши пленители, когда надевали на вас обруч из хладного железа обещали иное?

— Да, — грустно произнёс дух, обхватив голову руками, — наслаждения, человеческие жертвы, они даже сулили сделать меня своим богом, а сами заставили жрать омерзительный сироп и срать их желанным порошком…

— Так вот, господин Глыбарь, — воспользовался горькой паузой Вил, — вы со свойственной стихийным духам проницательностью изволили заметить, что меня сопровождает чародейка, — элементаль перестал привычно раскачиваться и воззрился на Рику, — позвольте нам вместе с ней освободить вас из плена. Вы обретёте полную свободу, истинную форму и сможете полностью распоряжаться собой.

Глыбарь какое-то время осознавал сказанное.

— А она сможет?

— Она попытается, — ответила Рика, — и шансы у неё велики. Не думаю, что Паркам было по карману приглашать квалифицированного чародея, вероятно заклятие соорудил маг средней руки, что-нибудь простое, в первую голову подпитываемое энергией материала, и при этом надёжное. Уберём обруч, исчезнет и заклятие. Ведь не только цепь удерживает тебя на месте?

— Да, — кивнул элементаль пропустив мимо ушей намеренно допущенную чародейкой фамильярность, чему она улыбнулась про себя, — давай, снимай!

— Э, — протянула Рика с капризными нотками, — так дела не делаются. Сперва дай нам слово, что не тронешь нас.

— Даю, даю, даю, — возбуждённо заскрежетал дух, — только освободи меня!

— Нет. Ты должен дат настоящее СЛОВО, понимаешь, о чём я?

Вил недоумённо взглянул сначала на элементаля, совершенно по-человечески чесавшего каменный затылок, потом на смело стоящую перед ним Рику, но по всему было видно, что дух отличнейшим образом понимал, о чём идёт речь.

— Согласен? Это шанс. Если убьёшь нас, до скончания веков будешь жрать пропитанный керосином сахар, какать наркотиками и изредка закусывать крысами. Думаешь, твои мучители умрут, и тебя отпустят? Ошибаешься. Найдутся следующие. Тебя крепко обманули, элементаль земли. Ты никогда не сможешь стать богом, чего бы тебе не наобещали. Так что давай мне СЛОВО, и я постараюсь освободить тебя.

— Ладно, — сказал Глыбарь и поднялся с пола, — я готов.

После этого Рика бесстрашно подошла к элементалю, возложила свою руку на протянутую каменную ладонь и произнесла какую-то формулу на староартанском, в ней Вилу показались знакомыми всего несколько слов и их имена. Глыбарь торжественно, слово в слово повторил сказанное.

— Слово принято, — официальным тоном заявила чародейка, — а теперь задери-ка свою хламиду, мне нужно исследовать обруч.

Даже издалека при привычной подсветке крылатого кошачьего черепа Вил видел, что заковали элементаля на совесть, и никакой возможности разрушить металлический обруч, шириной cладонь, у них просто нет. Но Рику увиденное вполне удовлетворило.

— Сядь в стороне и не мешай, — велела она элементалю. Тот, в предвкушении освобождения, превратился в послушнейшее существо, глаза его светились холодным гнилушечным светом, он уселся, опираясь на длинные руки и не сводил с девушки взгляда, чем-то напомнив коррехидору огромного белёсого бультерьера.

— Вы, правда, придумали, как снять обруч, не воспользовавшись услугами кузнеца? Магия размыкания? — спросил Вил.

— Когда мне было пять лет, и бабушка только-только принялась учить меня азам некромантии, она принесла куриное яйцо, — принялась рассказывать чародейка, — у меня на глазах из яйца вылупился цыплёнок, принялся расти, превратился в пёстрого петушка, затем состарился и умер, рассыпавшись скелетом где-то через пять минут после произнесения заклятия. Не догадываетесь, о чём я?

Вилохэд отрицательно покачал головой.

— Мы с вами не можем разрушить или снять обруч, но я могу его состарить, и он превратится в ржавую пыль, — победно проговорила она, — мне нужно что-то, чтобы нарисовать пентакль, кусочки ткани для свечей, и обломки железа для контагионности.

Для того, чтобы начертать на полу большую, но весьма странную и неровную фигуру, Рика воспользовалась сахаром из початого мешка. Вил наломал семь железных обломков обруча от полусгнившей бочки, и каждым из них девушка потёрла обруч на животе духа. Отдать хотя бы лоскутик от своей невыразимо грязной одежды Глыбарь отказался наотрез, не убедили его ни доводы, что соприкасавшаяся с ним ткань только усилит заклятие, ни то, что в истинном своём виде ему не будет нужды в грязной тряпке. Дух твёрдо стоял на своём. Тогда на запальники коррехидор пожертвовал батистовый носовой платок с вышитыми белым шёлком дубовыми листьями и личной монограммой. Вздохнув, чародейка протянула пахнущий скошенной травой — излюбленным одеколоном Вила кусочек ткани фамильяру, и та бритвенными клыками располосовала бедный платок на семь одинаковых частей.

В масштабной, никак не меньше ведра, миске элементаля оставалось довольно керосина, чтобы смочить жгутики из обрывков платка. Рика разложила обломки обруча по концам своей странной фигуры (коррехидор уже не удивлялся, все магические фигуры некромантки оказывались