что пишут в газетах? И вообще, не о том ты думаешь. Нужно думать, как нас спасать.

— Рвану на выход. За мной в Сангрелар не сунутся. А кто сунется, того твоя подруга встретит.

— Идея хорошая, но камию предупредить надо. И найти…

— Найди, пока время есть.

— Далеко уйду, ты меня перестанешь слышать, — предупредил Шарик.

— Потерплю временное отсутствие твоей моральной поддержки. Беги давай. Но осторожно чтобы тебя не прибили.

И почти тут же наверху заорали: «Ками!» и кто-то даже шибанул в него молнией, отсвет которой проявился и в дыре люка. Замок вздрогнул и шибанул молнией в ответ.

— Сдурели? — заорал еще один властный голос. — Нельзя тут ни чарами, ни оружием. Быстрее всех вытаскивайте. Проведем ритуал — и отчалим.

Но вытаскивали следующего не раньше, чем спускали предыдущего. Длину лестницы от причальной площадки до ритуального зала я заценил еще в прошлый раз, так что только мог восхититься тренированности конвоиров. Занимались этим четверо: пара тащила, пара отдыхала. Никто никуда не торопился. Каждая жертва, вышедшая из трюма, считала своим долгом что-то сказать принцу. И это что-то было отнюдь не уверения в преданности трону, а пожелания сдохнуть как можно более извращенным способом. Некоторые орали и когда их спускали по лестнице. Недолго орали, успокаивали их быстро.

До меня очередь дошла нескоро, но я и до этого понял, что наспех выработанный план развалился полностью: каждую жертву отстегивали от стены, но пристегивали к конвоирам. Был бы при мне Шарик, можно было бы его уговорить цапнуть двоих, а потом аккуратно отцепиться от трупов их же саблями. Но теперь, даже если я рвану вниз, двух мужиков на себе не утащу. Не столь я силен, чтобы, стукнув их между собой, раздробить головы.

Когда наружу вытащили меня, я сразу уткнулся взглядом в труп у спуска в башню, который никто не подумал оттащить подальше. В груди у него зияла впечатляющих размеров дырка. Настолько впечатляющих, что я не сразу заметил принца Гравидии, а когда заметил, подумал, нельзя ли как-нибудь и в нем проделать такую же дыру, активизировав возможности замка. Потому что такая дыра идеально сочеталась бы с его нагло лыбящейся харей.

— Молчите, дон Контрерас? — усмехнулся принц. — Не будете ругаться или спрашивать, что вы тут делаете?

— Я? Несу предсказание Всевышнего.

Мне тут же прилетело по затылку от одного из конвоиров, который прошипел:

— Ваше Величество.

Я повернулся к нему и с улыбкой заметил:

— А не торопитесь ли вы назначать меня гравидийским принцем? Ваш пока еще жив.

Принц расхохотался, ничуть не обиженный моими словами. Собственно, делить ему со мной было нечего — не страну же? Если я на что и мог претендовать, то только на трон Мибии, о чем он и не догадывался. Если бы судьба повернулась чуть иначе, были бы коллегами. Как там короли обращаются друг к другу? «Мой августейший брат»?

— Не трогай его, Педро. Ему не так много осталось, — бросил принц. — Какое же предсказание Всевышнего вы несете, дон Алехандро? — с ленивым интересом уточнил принц и сказал прохлаждающейся парочке конвоиров: — Тащите последнего. Ритуал — дело небыстрое. И да, труп уберите наконец.

— Предсказание? Простое. Всевышний против проведения подобных ритуалов и наказывает всех, кто в них участвует. Кроме жертв, разумеется.

Мы начали спуск. Принц шел впереди. Меня и последнюю жертву тащили за ним.

— И как же он наказывает?

— Сурово. Вам не понравится. Ни вам, ни вашим сопровождающим.

— Мы переживем. Верите ли, нет, дон Алехандро, не за себя радею, за страну, — с показной печалью сказал гравидийский принц.

Можно было намекнуть, что не переживут, но в лучшем случае гравидийцы бы заржали, а в худшем — добились истинных причин моей уверенности.

— Те, кто радеют за страну, не уничтожают в ней лучших.

— Видите ли, дон Алехандро, у них есть знания и умения, которые мне нужнее. Как, например, те, что у вас.

— Знания, полученные естественным путем, всегда ценнее.

— Знания — да. Но силу так не получишь, увы.

Мы проходили один из коридоров, куда я мог бы свернуть, не будь прикован к спутникам. Принц же задержался у проема и с восхищением сказал:

— Вот к чему надо стремиться. Чародея давно нет в живых, а его чары до сих пор живы и никого не пускают.

Я задержал взгляд не на проеме, а на стене рядом, старательно ее гипнотизируя. Я — часть замка, меня нужно защитить, потому что на меня напали и собираются убить. Но замок остался к моим внушениям глух. Наверное, защита активировалась как-то по-другому. И все равно не верилось, что сегодня моя вторая жизнь подошла к своему концу.

В знакомый зал я входил даже с некоторым интересом. Огляделся. С моего прошлого посещения этого неприятного места не изменилось ничего. Жертвы уже лежали на всех алтарях, кроме двух вспомогательных и центрального. Кто-то молился, кто-то ругался, молоденькая донна на первом алтаре закусила губу, пытаясь сдержать слезы. Сложно выглядеть достойно в голом виде, когда тебя распяли на глазах толпы мужиков, но это ей удавалось.

— Смотрю, вы не боитесь, дон Алехандро… — заметил принц.

— Я под защитой Всевышнего, так что бояться нужно вам, — нагло ответил я. — Всевышний справедлив, поэтому наказывает иногда всего лишь за попытку сделать что-то плохое. Так что на вашем месте я бы дружно покаялся и извинился перед людьми.

— Людьми? Я не вижу здесь людей, дон Алехандро, — покачал головой принц. — Вы всего лишь жертвенные овечки. И Всевышний принимает жертвы с вами точно так же, как и с любыми другими существами, разумными или нет. Впрочем, мы с вами заболтались. Готовьте последних.

Сам гравидийский принц с предвкушающей улыбкой улегся на центральный алтарь и немного поерзал, устраиваясь поудобнее. После чего все жертвы замолчали, как будто им одновременно перекрыли возможность говорить.

Меня же начали в четыре руки раздевать, комментируя стоимость всего что на мне. Вот сволочи, уже прикидывают, сколько заработают. Наконец на мне остался только артефактный перстень Оливареса от которого, как оказалось, не было никакого прока. Вот он ни в какую не снимался, поскольку посторонний его снять не мог, я же гравидийцам помогать не собирался.

— Что там у вас за задержка? — недовольно спросил подошедший чародей. — Это можно оставить, не помешает. С трупа потом снимешь. Но отдашь мне. Хорошая цацка, мне приглянулась.

— А мне твои цацки приглянулись. И мантия неплоха. Как сдохнешь, я их заберу, — ответил я, злясь на то, что о нас уже говорят, как о покойниках. — Все слышали? На мою добычу не претендовать.

— Шуты иной