Ашраф привык к презрению отца. Привык всегда ожидать от него худшего. Но видеть, как унижают Тори, и не иметь возможности остановить это было невыносимо.

Он мерил шагами офис, пытаясь найти решение, но решения не было.

Настойчиво продвигая демократические реформы, он теперь не мог вмешаться и убрать эти отвратительные инсинуации. Разумеется, он ждал скандала. Но не такого. Негативный фокус неожиданно сместился с него на Тори, и он ничего не мог сделать.

Ради сына она великодушно согласилась выйти за него замуж. Она согласилась на брак без любви, хотя это было не то, чего она хотела. Она согласилась пойти по новой для нее дороге, в чужой для нее стране, все время находясь под пристальным вниманием прессы. Он обещал, что она никогда не пожалеет о своем решении.

И вот теперь… Как он мог просить ее о таком?

Ответ был до ужаса прост.

Никак.

Тори сидела на полу с Оливером, глядя в сияющие от восторга глаза ребенка — на несколько секунд ему наконец удалось удержать свое тело в сидячем положении.

Увидев в дверях Ашрафа, она улыбнулась.

— Ты сегодня рано.

Весь день она думала, правильно ли поступила, согласившись на брак. Но в конце концов бросила это занятие, сказав себе, что это единственная возможность быть рядом с любимым мужчиной.

Лучше любить, чем отказаться от шанса быть счастливой.

— Га, га, га… — увидев папу, радостно загулил Оливер.

— Привет, жучок. — Ашраф нагнулся и, подхватив его, поднял высоко над головой. Ребенок залился веселым смехом, показывая голые десны с двумя нижними зубами.

Как всегда, видя их вместе, Тори почувствовала, как ее сердце переполняется любовью. Сегодня это чувство было еще сильнее после проведенной с Ашрафом ночи любви.

Сначала Тори подумала, что все это из-за повышенной эмоциональности. Или от недостатка сна. И наконец, признала, что просто без ума влюблена в этого мужчину.

— Нам нужно поговорить.

Ее сердце замерло. Она встала. Что-то было не так.

— Тогда я позову няню.

— Не надо. Я уже позвал. — Он повернулся на стук в дверь. — А вот и она.

Чмокнув Оливера в щечку, он передал его няне.

Когда они остались одни, Ашраф не притянул ее к себе. И даже не взял ее за руку, хотя сегодня утром он с неохотой покидал ее постель. Он целовал ее, гладил ее волосы, говоря разные ласковые слова своим глубоким, бархатным голосом, что заставляло ее думать, что, возможно, она и не права. Что, возможно…

Но теперь он даже не смотрел в ее сторону. Он стоял, повернувшись к окну. Брови сдвинуты, губы сжаты.

— Что случилось? — Она подошла к нему и положила руку на плечо. Он вздрогнул. — Ашраф?

Тори не знала, что и думать. Еще никогда Ашраф не вздрагивал от ее прикосновения.

Он повернулся.

— Извини, Тори. Я задумался. Давай присядем.

Она тряхнула головой.

— Можно и так. — Если это плохие новости, то уж лучше их встретить стоя. — Это мой отец? — Нет, нет. Ничего такого. Из Австралии никаких новостей.

Тори облегченно вздохнула. Она не любила отца, но это не означало, что она о нем не беспокоилась.

— Так это новости из Зе-Альде?

Она смотрела в его черные глаза и отчаянно пыталась понять, о чем он думает.

Он взял ее за руку. Она почувствовала тепло его прикосновения, которое тут же исчезло от его слов.

— Виктория, я всегда буду ценить твое великодушие, что ты согласилась выйти за меня замуж. — Он впервые произнес ее имя так, что по ее спине пробежал холодок, а не дрожь желания. — Но я освобождаю тебя от твоего обещания.

Его пальцы стиснули ее руку, когда она попыталась освободиться от него.

— Ты не хочешь, чтобы я стала твоей женой?

Она поморщилась от звука собственного голоса — высокого и ломкого. Но именно так она себя и чувствовала. Выведенной из равновесия, словно кто-то выдернул у нее из-под ног ковер. — Прости меня. — Он выдержал ее взгляд. — С моей стороны было чистым эгоизмом просить тебя бросить работу, дом и переехать жить в Зе-Альде. Теперь я это вижу. Ты была абсолютно права, когда говорила, что если жить отдельно, то у Оливера все равно будет семья.

Жить отдельно.

Сквозь тошноту шока и боли в ней нарастало возмущение.

— Не слишком удачно.

— Что?

Так он удивлен? Видимо, он полагал, что она просто подчинится его решению. Все же он был не настолько просвещен, как она думала. Поколения абсолютных монархов оставили свой след. — Если уж ты собрался отделаться от женщины, нужно быть тоньше.

На мгновение по его лицу пробежала тень. Но он так и остался стоять — прямой и решительный, как солдат, которым он когда-то был. Или как автократ, надменно взирающий на копошащихся внизу людишек.

Но даже в гневе Тори было трудно поверить, что в нем могло быть такое.

Он кивнул:

— Конечно. Прошу прощения. — Он замолчал, и ей показалось, что ему трудно дышать.

— Сначала я должен был сказать, что мне очень жаль, что пришлось изменить свое мнение. Изменить свое мнение? Тори была поражена. Он хотел, чтобы она поверила, что он просто изменил свое мнение?

Она тряхнула головой и обхватила себя руками. — И это не многим лучше, Ашраф. Мне нужно знать, почему? — Ее пронзила ужасная мысль. — Ты нашел себе другую невесту?

Кого-то из местных, кто хорошо вписан в структуру Зе-Альде. Какую-нибудь гламурную принцессу.

— Конечно нет! — Казалось, он был по-настоящему оскорблен.

— Здесь не может быть никакого «конечно». — Голос Тори окреп, скрывая боль под маской гнева. — Этим утром ты был счастлив… Что изменилось?

Он моргнул и отвернулся. Уж не был ли тот прекрасный принц, которого она полюбила, просто иллюзией?

— Ты права. Ты должна это знать. — Он сделал глубокий вдох и выдохнул. — Пресса, подстегиваемая моими оппонентами, узнала насчет Оливера. То, что они выплеснули на нас… — он развел руками и поморщился, — не должно увидеть свет.

— Понимаю.

Тори вспомнила, что он рассказывал о последних скандалах. О том, что он не был принят политической элитой, и как ему пришлось бороться, чтобы получить поддержку для продвижения своих планов.

Не означало ли это, что его положение было по-прежнему шатко? Похоже, что так. Как и корона, которую он собирался передать Оливеру. Тори хотелось сказать, что это не имеет значения. Что Оливер сможет найти путь в жизни и без королевского титула. Но это имело значение. Это было правом Ашрафа по рождению. Став шейхом, он трудился больше, чем его предшественники, чтобы провести преобразования и улучшить положение народа. Тори узнала об этом из Интернета и от Эйши, которая не уставала нахваливать нового шейха.