Выпустить гнусный слух в человеческую толпу — все равно, что отдать алмаз в руки искусного ювелира: он вскоре вернется к вам во всем новорожденном блеске ограненного бриллианта, заключенного в богатую оправу новых вымыслов, усеянную сверкающей осыпью ярчайших подробностей.

Так было предреволюционной России.

Не ветерочек, не легкий бриз, а целый ураган клеветы щедро и споро надувал паруса российского государственного корабля, со стремительной быстротой идущего прямым курсом к гибельному революционному водовороту.

Удивительно! Люди верили самому невозможному, доверялись самому невероятному. Люди глупые, люди умные… всякие.

Смешно и грустно было слушать Керенского, «русского Марата», о том, как он впервые встретился и говорил со свергнутым государем. Он ехал на встречу, совершенно искренне убежденный, что перед ним явится тупой пропойца, истощенный наркотиками и развратом, персонаж вроде тех карикатур, что имели широкое хождение в среде граждан предреволюционной России. Очень смешон, но и по-настоящему трагичен его недоуменный возглас: «Николай-то, оказывается, совсем не глуп!»

И это быль, это не анекдот!

Вот несколько солдат пришли арестовать Анну Вырубову, авантюристку, изощренную распутницу, наложницу Распутина и царя. Ловкую заговорщицу и коварную интриганку.

Поразительно! — пробормотал один из конвоиров, недоуменно рассматривая перепуганную полную русскую бабоньку с миловидным личиком, детскими глазами и жалобным голоском. Анну возьмут под стражу, и она пойдет вслед за конвоирами, всхлипывая и тяжело переваливаясь на костылях.

Ее отведут в Трубецкой бастион Петропавловской крепости. Станут терзать побоями и допросами. Будут задавать скабрезные вопросы о любовниках. Не поверят в искренность ни одного сказанного ею на допросах слова! Поведут на медицинский осмотр. Вышедший из кабинета, врач растерянно скажет: госпожа Вырубова не могла быть чьей бы то ни было любовницей. Она девственница.{45}

И это не анекдот… это тоже быль!

Собственно, ряд подобных забавных открытий поджидал новых властителей России, как только они взялись за расследование деятельности тех, кого они свергли как глупцов, развратников, пьяниц. Германских шпионов, несомненных злодеев и погубителей Родины. Но…

…мы с вами взялись рассуждать о клевете совсем не для того, чтобы вынести ей строгий приговор или вывести суровую мораль.

Поговорим о клевете как о вещественном доказательстве.

Всякая клевета, изобретенная и выпущенная гулять на свободе с политической целью, обличает тех, кто выковал это оружие в кузнице своих политических интересов. И в этом смысле она не только вещественное доказательство, но и часть определенного политического плана. Достаточно спросить клевету: какую же цель ты преследуешь? — и она наверняка на многое раскроет вам глаза, о многом вам расскажет.

Укажет в сторону тех, кто ее создал, и когда, и с какой целью.

Что, к примеру, может нам поведать вот такой образчик клеветы? Вскоре после рождения наследника пошел гулять слушок, что родившийся наследник престола — «не совсем Романов». Что-де император, разуверившись в своей способности зачать наследника, передал свою жену Александру Федоровну другу семьи, некоему Орлову. И таким образом, наследник Алексей, которого все считают законным наследником Российского престола — незаконнорожденный. Слушок постепенно вырос в целый слух и в таком виде осел в многочисленных дневниках и мемуарах.

Слушок приятно ласкал слух обывателя, но кому он был выгоден?

Вполне очевидно, тем, кто, наблюдая за мучениями Николая и Александры Романовых, которые четыре раза на протяжении многих лет ожидали сына, а упрямая судьба давала им одну дочь за другой, уже лелеяли планы о том, что когда-нибудь Российский престол может перейти к их линии. И когда наследник все же родился, не смогли смириться и запустили в ход клевету, которая должна была поставить под сомнение законность рождения наследника Алексея. Вот такая клевета — с далекой политической перспективой.

На протяжении многих лет она может спокойно стоять за кулисами, ожидая своего часа, и может выйти на сцену в любой момент, как только появится в ней нужда.

Еще один пример.

1916 год. Разыгрывается сложная политическая интрига, которая должна закончиться сменой носителя верховной власти. Предполагается, что государь под напором общественного недовольства отрекается в пользу своего малолетнего сына, наследника цесаревича Алексея. По причине его несовершеннолетия должно быть учреждено регентство. Кто будет опекуном малолетнего наследника? Кто-то из великих князей. Вероятно, тот, кто ближе всего по праву наследования стоит к престолу, великий князь Михаил Александрович, родной брат государя… или старший в роду Романовых — бывший главнокомандующий, великий князь Николай Николаевич… или Кирилл Владимирович…

Но почему именно они, великие князья?{46}

В законе на этот счет есть совершенно определенное указание: «опека над лицом императора в малолетстве принадлежат отцу и матери…». В нашем случае — Николаю и Александре Романовым, родителям несовершеннолетнего государя Алексея. Допустим, под напором общественного мнения Николай Второй как отрекшийся от престола будет признан непригодным к исполнению опеки. Ведь тогда получится, что он попрежнему будет удерживать в руках приводные ремни государства.

Но остается государыня Александра Федоровна…

Как предполагается обойти ее кандидатуру в качестве опекуна?

Что ж, на этот вопрос мы, кажется, знаем ответ.

«Законные причины неспособности к правительству и опеке суть безумие, хотя бы оно было временное…».

Остается вспомнить, что вполне определенная часть семейства Романовых и их близкие друзья задолго до событий осени — зимы 1916 года начали работу по формированию слухов о «несомненном безумии» государыни.

И клевета эта — с далекой политической перспективой!

Именно формулировки «безумие», «сумасшествие», слухи о ненормальной экзальтированности царицы, рассказы о ее «бредовых навязчивых идеях» дают прямое указание на то, что распуская подобные слухи, приводя свидетельства очевидцев, сами свидетельствуя о поведении «сумасшедшей немки», определенные люди старались подготовить почву для грядущего устранения Александры Федоровны от участия в опеке.

Как вы, вероятно, понимаете, действия, содержащие в себе элемент политического предвидения, уже предполагают наличие в кругу таких людей определенного плана, который они последовательно исполняют.

Кто же эти люди?

Если мы попробуем приблизительно очертить круг людей, целенаправленно участвующих в формировании слухов о «безумии императрицы», то сразу попадем в хорошо знакомое нам общество.