Черкасов, будто мысли прочитав, хохотнул:

– А ведь и мы когда-то тут парились и шуршали, верно, тезка?

Подойдя к сержанту, Черкасов обнял дружка, похлопал по спине. Отлепившись, приложил руку к непокрытой голове, выпятил живот на генеральский манер и проорал в сторону строя:

– Здравствуйте, товарищи духи!

Строй ответил молчанием.

Черкасов удивленно глянул на сержанта:

– Не понял… Они у тебя что, Колян, службы не знают? – Черкасов опять приложил руку к голове и, сдвинув брови, прорычал: – Здравствуйте, товарищи духи!

– Здра желаем, тарищ дед! – наконец сообразили духи.

Тищенко с Черкасовым довольно заржали. Чувствуя себя полноправным, послужившим свое черпаком, Нечаев снисходительно усмехнулся.

Воздух расплавленным стеклом плескался над плацем.

– Жара опять, – глянув на небо цвета застиранных армейских трусов, протянул Тищенко. – А тут ебись с ними! Тебя куда ведут-то?

– Коровам хвосты крутить!

– Гы-гы-гы… Смотри не поотрывай! Слухай, я тебе к обеду зашлю кого-нибудь. На полчасика припашешь, если надо будет. А ты на обратку организуй молочка, ладно? Я банку дам. Тихо там! – рявкнул в сторону духов Тищенко. – Кто пиздит в строю? Заскучали? Щас повеселимся! Ну, давай, Сань, – сержант протянул руку, – а то вишь, козлодои застоялись. На спортплощадку погоню.

– Давай, Колян, напряги душков, как нас в свое время! Пирожки домашние повытряхивай из них. – Черкасов весело оскалился. – Насчет молока – замазано!

Попрощавшись за руку и с Нечаевым, Тищенко повернулся к уже взопревшему строю:

– Рановато шо-то мы потеем. Не побегали даже, а уже смотри-ка! А ну-ка, нале! Во!

Шмум-бум – развернулась сотня сапог.

– Правое плечо вперед – бегом! Марш! Побежали, побежали, кони!

Под гулкий дробный топот Нечаев с Черкасовым сошли с плаца и направились к зеленой столовой, возвышающейся на холме, точно эллинский храм. Черкасов вновь шел впереди, картинно держа руки за спиной. Слегка обернув голову, обратился к Нечаеву:

– Вот, тезка, скажи мне – Колян ведь натуральный хохол, аж из Винницы! А я его земой зову. Почему так?

Нечаев пожал плечами:

– Ты и меня земой зовешь. Звал то есть. Сейчас тезкой вот.

– Ты и зема мне, и тезка. Просто тезка круче намного, понял? Ты откуда, кстати?

Нечаев замешкался:

– С Орла я. Город такой.

– У меня по географии пять было. А вот у тебя по русскому, видать, одни колы. Кто ж так говорит – «с Орла!»

«Все говорят», – подумал Нечаев.

Миновали главный плац. Развод закончился с полчаса назад – плац пустовал, лишь в офицерской курилке, прячась под навесом от солнца, толклись литеры и капитохи – штабные офицеры. Им спешить некогда.

Под их взглядами Нечаев почувствовал себя неловко, сжался весь, ноги почему-то начали заплетаться. С ужасом представил, как, гремя автоматом, растягивается на пыльном асфальте… Демин со свету бы сжил…

Нечаев повел плечами. Подмышки, горячие и мокрые, противно слипались.

– О, вылупились! Охуели от бумажек своих… Живого губаря ведут! Пиздец как интересно! – вполголоса весело выругался Черкасов.

Словно расслышав, офицеры как по команде отвернулись и принялись что-то обсуждать.

Нечаев поддернул грязноватый брезентовый ремень автомата. Вдруг захотелось цвыркнуть длинным плевком в сторону штабных, едва удержал себя.

Обогнули столовую и скрылись с офицерских глаз. У хозблока, вяло помахивая хвостом, стояла пегая кобыла Марья, впряженная в цистерну на двух автомобильных колесах. Вокруг морды тучей кружили мухи. Марья фыркала и встряхивала ушами. Два бойца в растянутых майках выливали из ведер в цистерну отходы. Жирный повар-киргиз, стоя в дверях, наблюдал за работой. Завидев проходящую мимо пару, троица разинула рты и замерла. Из распахнутых окон поварской высунулось еще несколько физиономий.

– Че, бля, в цирке, что ли? – озлившись, крикнул в их сторону Черкасов. – Давно не видели? Щас подойду!..

Окна опустели. Повар заругался на бойцов по-чурекски. Ведра с удвоенной быстротой загремели о цистерну. Напустив на себя озабоченный вид, киргиз скрылся в хозблоке.

– Так-то лучше, – проворчал под нос Черкасов. – Арбайтен унд орднунг.

За столовой уходила широкая, в две колеи, тропа на подсобку. Вновь поравнялись и пошли рядом, Нечаев лишь перекинул автомат на другое плечо.

– Боишься, отниму? – со смешком спросил Черкасов.

Нечаев махнул рукой:

– Плечо устало.

Высокие метелки травы по обочинам торчали недвижимо. Припекало. Из-под ног вырывались и оседали на сапогах облачка пыли. Черкасов снял гимнастерку, перекинул через руку. На выпуклом плече его Нечаев увидел наколку – оскаленного барса.

– Нравится? – приподнял плечо Черкасов. – Хочешь такую? Гриня из второй роты за блок «Явы» забацает, только так!

– Да не, не надо… Мамка просила не делать, когда в армию уходил. А то, говорит, как уголовный будешь. У нас полсела – кто сидит, кто вышел тока…

Оглянувшись по сторонам, ефрейтор расстегнул две верхних пуговицы и сунул пилотку за ремень. Взмокшие белобрысые волосы прилипли ко лбу.

Черкасов на ходу нагнулся и вытянул стебелек колосянки. Сунул сочный кончик в уголок рта.

– Это с каких же пор славный город Орел селом у нас стал? Разжаловали, что ли? Как меня из сержантов! – Черкасов хохотнул.

Нечаев растерянно провел ладонью по лбу.

– Да ладно, зема, какие проблемы. Ты думаешь, поверил я, что ты городской? – Черкасов метнул травинку в кусты. – У тебя, ты не обижайся только, слово «колхоз» на лбу написано.

Нечаев машинально потер лоб. Черкасов заржал, согнувшись, хлопнул себя по коленям. Отсмеявшись, потер заблестевшие глаза:

– Ну ты и артист, тезка!.. Ну, блин, ты даешь! Ладно, пойдем, не дуйся. Чего ты, в натуре, как баба, обидчивый такой?!

Ефрейтор сник, будто его окатили помоями из Марьиной цистерны.

«Скорей бы уж дойти», – вдруг подумал Нечаев, бредя в соседней колее и разглядывая синюю голову барса. Плечо шевелилось, и барс, казалось, шире распахивал пасть, грозно глядя на конвоира.

Едва слышно пахнуло навозом. Тропинка взбиралась на холм.

– Ну и почему же? – спросил вдруг Нечаев.

– А? – не понял Черкасов.

– Почему я и Тищенко – земы тебе? Ты же вроде с Ленинграда сам?

Черкасов шутливо замахнулся ладонью.

– Из Питера я! Тезка, бить буду! Учись правильно говорить, чернозем. Да не обижайся, – заметив, что Нечаев замедлил шаг, примирительно поднял руки Черкасов. – Я же так… А земы почему? Земы мне все хорошие люди с планеты Земля. Всего и делов. Усек?