Быстрый рывок вперёд, и приклад автомата ломает челюсть поляка. Первый противник в сегодняшнем бою повержен. Тут же полуоборот влево, и сильный удар ногой в лоб второго. Двух других противников завалили Арсен и Мустафа. Хорошо сработали, чисто, и даже то, что позади нас был шум, на всё происходящее никак не повлияло. Опытные бойцы пятой разведгруппы завалили всех противников без стрельбы, и я со своими охранниками в деле поучаствовал.

Наклонившись и заглянув под стол, я кивнул девчонкам:

– Вылезайте.

Прикрывая руками молодые, ещё незрелые груди, которые были покрыты пятнами синяков, обе пленницы с трудом выползли из-под стола. Арсен нашёл в углу какое-то покрывало, кинул им, и, когда они в него закутались, я спросил:

– Вы местные?

– Да-а-а, – запинаясь ответила одна.

– Поляков в посёлке много?

– Много, сколько точно, мы не знаем. Нас здесь, в общежитии, захватили, а потом не выпускали никуда.

Спрашивать у девчат, чем они здесь занимались, смысла не было, и так всё понятно. Как происходил захват посёлка, им тоже неизвестно, и, приказав им оставаться на месте, я направился к выходу.

Разведгруппа, зачистив первый жилой блок, направилась к следующему. И в этот момент вблизи южных ворот вспыхнула сильная перестрелка. После этого скрывать своё дальнейшее присутствие в Мамоново смысла не было. Бойцы перебегают к следующему зданию, в котором ночевали налётчики, и здесь нас встречают плотным огнём из нескольких автоматов.

– Суки! – кричит кто-то. – Мишку задели! Падлы!

– Всем в укрытия! Гранатами противника выбивать!

Воины спрятались за хозпостройками и в глубоких ямах, которых много на территории поселения. Возня, суета, бойцы заряжают в ГП-25 ВОГи – и через минуту одновременный залп десяти подствольников накрывает старое здание заводской конторы. Большинство окон в нём заложены кирпичом, но гранаты находят проёмы, влетают в дверь, и несколько смертоносных продолговатых цилиндров всё же попадают внутрь помещений.

Взрывы встряхивают здание, вход заволакивает пылью и дымом, а затем следует моя новая команда:

– Вперёд!

Как на полигоне, прикрывая друг друга, подгруппы подкатываются к стенам, и в бойницы первого этажа летят теперь уже ручные гранаты. Новые взрывы внутри, и начинается штурм. Два пулемётчика, поливая из «Печенегов» выбитую дверь, входят внутрь. Автоматчики от них не отстают. Глядя на всё происходящее со стороны, я знаю точно, что полякам внутри хана. Они нападения не ожидали и не успели сориентироваться, и за это поплатились.

– Третья группа, – по рации обращаюсь к бойцам, которые перекрыли налётчикам пути к отступлению на юг, – что у вас?

– Всё в норме, – отвечает Колыч. – Ворота взяли тихо, никто и пикнуть не успел. Но потом нас от ближнего здания заметили, и стрельба поднялась.

– Поляки на прорыв шли?

– Нет. Сидят в здании, отстреливаются.

– Закидайте их гранатами.

– Понял!

– Остальные группы, как дела?

Пятисекундное молчание, и доклады:

– Первая, норма! Северные ворота наши! Сопротивление подавили, свою часть посёлка зачистили!

– Вторая, отработали без потерь!

– Четвёртая, взяли два жилых корпуса! Имеем двоих раненых, один тяжёлый!

В общем, я был доволен. Однако работа пока не завершена, в одном из корпусов всё ещё сидят налётчики, и я вновь прижал к губам рацию:

– Не расслабляться! Всем группам ещё раз осмотреться и повторно зачистить территорию!

После штурма конторы в поселении всё затихло. И только спустя пару минут от южных ворот донеслись раскаты взрывов, автоматные и пулемётные очереди, а затем на связь вышел Колыч, который доложил, что пал последний опорный пункт поляков. После этого к зданию конторы стали сводить выживших налётчиков и чудом уцелевших жителей посёлка. К девяти часам утра набралось сорок девять пленных, в большинстве контуженных взрывами гранат, и только пять человек мамоновских женщин. За ночь мы потеряли два человека убитыми и семь воинов получили ранения. По сравнению с отрядом ляхов потери у нас мизерные. Но всё же на душе было как-то муторно. Поляки лично мне не враги, а убитых воинов отряда я знал давно, и у одного из них имелась семья. Конечно, жена и двое детей погибшего бойца одни не останутся, а сам убитый прекрасно знал, на что идёт, и сознательно выбрал по жизни военную тропу. Однако была в его смерти и моя вина.

Впрочем, долго я себя не корил, помянул павших, присел на ступени конторы и стал смотреть на кучку поляков, которые с заведёнными за голову руками под присмотром автоматчиков сидели на потрескавшемся бетоне и ждали решения своей участи. Надо было подумать, что делать с пленными. И в этот момент ко мне подошёл Серый, который командовал атакой от северных ворот. Лейтенант кивнул на поляков и спросил:

– Как с ними поступишь?

– Пока не знаю, – ответил я. – Думаю.

– Мечник, – Серый на миг замялся и, недобро прищурив глаза, посмотрел на налётчиков, – меня к тебе бойцы прислали.

– Что-то случилось?

– У нас нет. Просто парни прошлись по жилым блокам, посмотрели на местных жителей и ополченцев, которых поляки перебили, и просят не брать эту шваль с нами в Испанию. Конечно, мы тоже не ангелы, всякое случалось, но эти, – Серый снова кинул на пленных злой взгляд, – в посёлке как мясники потрудились. С такими людьми у нас дружбы не будет.

– Видать, серьёзно ляхи здесь напакостили?

– Это точно. Калининградцы говорят, раньше они людей к себе уводили, а в этом году словно с цепи сорвались, никого не щадят.

– Я тебя понял, Серый. Воинам скажи, что ни одного пленного поляка из Калиниграда брать не станем.

– Понял.

– Вот и хорошо. Что с трофеями?

– Шикарно. – Лейтенант расплылся в довольной улыбке. – Лошадей почти четыреста голов взяли, автоматов больше двухсот, винтовок и карабинов полторы сотни, пистолетов с полсотни да пулемётов пятнадцать штук. Правда, почти всё оружие сильно битое, зато боеприпасов много.

– Надо будет узнать у поляков, откуда у них такое изобилие.

– Узнаем.

Прерывая нашу беседу, заработала рация. Доложился южный дозор:

– Мечник, видим полсотни конников, выходят из леса на просёлок километрах в пяти от Мамоново.

– Пропустить! Мы их на воротах положим! – Я встал и обратился к Серому: – Поднимай воинов. Пойдём гостей встречать.

Утро начиналось с криков капитана первого ранга Чиркина:

– Осторожней, маму вашу! На оттяжках не спать, шаромыжники! Утконосы грёбаные! Мыши чернобыльские! Кучка папенгутов в оранжевых касках! Грузчики, если вы мне палубу или борта помнёте, я вам задницы на британский флаг порву!