«Ветрогон» вошёл в бухту Лимонникова на восемнадцати узлах. Наши орудийные расчёты были готовы открыть немедленный огонь и подавить любое сопротивление, а десантная партия приготовились к быстрому захвату корвета. Однако когда мы обнаружили «Стерегущий», этот боевой корабль выглядел весьма жалко и неприглядно. Правым бортом окрашенный в шаровый цвет корвет навалился на древний полуразрушенный причал. На палубе никого не было, а артиллерийские установки находились под чехлами. И только шевелящиеся заросли на берегу, на руинах какого-то посёлка и фигурки людей, убегающих в глубь острова, говорили, что здесь не случилось истории в духе «Летучего Голландца», когда судно есть, а экипаж на нём по неизвестной причине отсутствует. В данном случае причин для бегства сестрорецких корабелов и их семей было немало, и гадать, почему они бросили корабль и скрываются в дебрях, было некогда. Требовалось как можно скорее захватить корвет, а только потом разбираться в происходящих событиях.

Вплотную к берегу подойти не получилось, причальная стенка, на которой завис «Стерегущий», была единственной более-менее уцелевшей. Поэтому пришлось спускать на воду мотоботы и действовать только абордажной командой. Мы проделали всё быстро и чётко, опыт за плечами воинов имелся солидный, и уже через пятнадцать минут после того, как «Ветрогон» замер на месте, десантники высадились на причал. Одна группа заняла оборону и отсекла пирс от развалин посёлка, а вторая во главе со мной и Лихим, который почуял, что не все люди сбежали на берег, поднялась на борт корвета.

Не расслабляясь, под прикрытием автоматчиков, которые держали на прицеле каждый проём в корпусе корабля, по внешним скоб-трапам я поднялся на сигнальную площадку и уже через неё проник на не очень большой и просторный ходовой мостик «Стерегущего». За мной последовали телохранители, а за ними – остальные воины. Я огляделся и у стойки репитера гирокомпаса, расположенной справа от кресла командира корабля, заметил среднего роста мужичка лет тридцати пяти в тёмно-синей матросской робе и смятой серой кепке.

– Ты кто? – направив на него автомат, спросил я мужика в кепке.

– А вы? – хриплым и немного простуженным голосом, вопросом на вопрос, отозвался он.

Глядя на незнакомца и оценив его бодрое и небоязливое поведение перед стволом «абакана», я стал твёрдо уверен, что всё складывается отлично, и, невольно улыбнувшись, я произнёс:

– Я первый спросил.

Мужик тоже улыбнулся, выставил перед собой покрытые грубыми мозолями широкие ладони и ответил:

– Я инженер из Москвы, прислали в командировку рулевое устройство корвета на ходовых испытаниях отрегулировать, а тут ночной пожар и бунт корабельщиков из Сестрорецка. Когда мятежники вышли в море, я в румпельном отделении прятался, но меня обнаружили. Убивать, слава богу, не стали, но и за своего не держали.

– Тебя как зовут?

– Станислав Петрович.

Опустив автомат, я сел в кресло командира корабля и отдал команду начинать зачистку и осмотр корвета, а сам вновь сосредоточил внимание на пленнике и стал более подробно расспрашивать его о том, что происходило в Сестрорецке.

Московский технарь Станислав Петрович Реутов человеком в общении оказался лёгким. Рассказал всё, что знал, и не просто скупо изложил факты, мол, шёл, упал, очнулся, гипс, а ещё и свои выводы сделал. В общем, сообразительный мужик мне попался, и все кусочки мозаики, под общим названием «Угон корвета», быстро сложились вместе, и я смог сделать для себя некоторые выводы.

Итак, в прошлом году в Сестрорецкой Рабочей Республике произошёл переворот, который повлёк за собой оккупацию и аннексию этого анклава войсками Всероссийского диктата, столицей которого являлся город-герой Москва. На начальном этапе новая власть повела себя чрезвычайно жёстоко и давила малейшие намёки на сопротивление. А когда жители Сестрорецка и окрестных населённых пунктов взвыли и начали готовиться к всеобщему восстанию, появился посланец московского диктатора, некий Киреев, который выслал карателей за пределы бывшей СРР и вместо них привёл солдат из обычных воинских частей.

После этих событий новый район Московского государства смог вздохнуть спокойно и начал приходить в себя. Но дело в том, что пролитая кровь просто так не забывалась. От рук бойцов карательного батальона под командованием генерала Шарипова погибли близкие родственники рабочих судоремонтного завода, на котором восстанавливался корвет «Стерегущий». По этой причине корабельщики затаили на московскую власть зло и сами себя постоянно подогревали разговорами, что кончилась их воля и, когда они завершат ремонт корабля, их вышлют в Москву и они станут рабами, а их женщин и детей чуркам поганым раздадут.

До поры до времени слова были только словами. Но однажды несколько рабочих посидели, подумали и, наверное, под выпивку решили, что им по плечу угнать корвет и на нём доплыть до незаселённых земель, где они будут свободны и счастливы. Сподвижников, которые увлеклись этой идеей, заговорщики нашли среди других трудяг завода, благо почти все они были друг другу зятьями, сватьями и кумовьями. И как только представился удобный момент – на заводе случился пожар, – пользуясь всеобщей неразберихой, рабочие сбежали.

Что было дальше, ясно. Корабелы – люди мастеровитые и технически грамотные, спору нет, поэтому устройство корабля, который они чинили несколько лет подряд, знали на отлично. Однако они не были моряками, и сложилась дурацкая ситуация, как у того человека, который досконально знает автомашину, но никогда на ней не ездил. Вот так и здесь получилось: наполнили водой сухой док и благополучно вышли в залив. Всё просто замечательно. Но куда дальше рулить, если читать морские карты толком никто не умел, а топлива в танках корабля всего ничего, только на неполный цикл ходовых испытаний?

В итоге беглецы решили направиться в Калининград. Другой вариант – Гатчина – отпал по причине того, что она слишком близко от Сестрорецка. Рабочие снова увидели перед собой какой-то путь, воспряли духом и с массой мелких приключений, двигаясь больше двух суток на среднем и малом ходу, вышли из Финского залива. До тех пор, пока топливо не иссякло. Как говорится – только начал выигрывать, но деньги закончились.

На последних каплях драгоценного горючего корвет повернул к ближайшему берегу, к острову Гогланд, и тут на радаре «Стерегущего», кстати «Фуркэ-2», появился «Ветрогон». Естественно, кто-то из нетвёрдых духом беглецов крикнул про погоню, и сразу поднялась паника. О нормальной швартовке никто уже не думал, и, как только корвет навалился на разбитый причал, все его пассажиры толпой бросились на землю и теперь скрываются в густых лесах и зарослях острова. Такие вот дела.

На расспросы Реутова я потратил полчаса. За это время корабль был осмотрен сверху донизу, ловушек или растяжек с гранатами бойцы не обнаружили, и экспертная комиссия из командира и офицеров «Ветрогона» признала корвет годным снова выйти в море. Однако имелся ряд вопросов, которые требовалось решить прямо здесь и сейчас. Приказав вывести нашего пленника на причал, я закурил и задумался.

Вопрос первый, политический. Официально корабль принадлежит Всероссийскому диктату, и правитель этого государства Степанов его потерю просто так не оставит. Беспокоит ли меня возможный гнев столь важного человека? Пожалуй, да, но не сильно. С Москвой наша Конфедерация в дипломатические сношения официально ещё не вступила, хотя мы про них знаем, и они про нас – тоже, так что достать москвичам наш отряд пока нереально. В будущем они могут попытаться как-то меня наказать, но вряд ли из этого что-то выйдет.