Двери открылись только в десять, хотя покупатели, жаждущие поскорее попасть в здание, стали собираться на улице уже к восьми тридцати. Аукцион считался весьма престижным: единственное достижение сэра Бенджамина за последний год правления.

Утро выдалось на редкость холодным.

Бертрам выглянул в окно сбоку от входной двери и повернулся к своей команде.

— Это даже лучше, чем я ожидал. Готовы?

Дружные кивки.

— Хорошо.

Он распахнул двери и громко, чтобы слышала вся очередь, объявил:

— Роджер, мы должны впустить этих бедняг, иначе они замерзнут прямо на пороге.

— Да, сэр, — бодро ответил шеф охраны.

— Олкотт, не попросите там, на кухне, чтобы подали чай и печенье?

— Считайте, что все уже сделано, сэр.

Олкотт поковылял на главную кухню, где успел заранее отдать соответствующие приказания. Уже через несколько минут, едва посетители успели разместиться в вестибюле, перед ними как по волшебству материализовались столики, нагруженные гигантскими, украшенными эмблемой «Баллантайн и К°» серебряными емкостями с чаем, кофе и горячим какао. Рядом с ними возникли большие серебряные подносы со сладкими булочками, пышками и печеньем. К восьми сорока пяти здесь яблоку негде было упасть: шикарно одетые женщины, мужчины в строгих костюмах, жены-«трофеи» — бывшие «мисс», королевы красоты и модели со своими богатыми стареющими мужьями — и бесчисленные перекупщики и посредники, в большинстве своем ортодоксальные евреи, в черных костюмах и кипах, из-под которых свисали пейсы. Шум возрастал с каждой минутой. Общая картина напоминала праздничное собрание благотворительного общества «Ледиз эйд сосайети».

В девять Бертрам поднялся на несколько ступенек главной лестницы и хлопнул в ладоши.

— Леди и джентльмены, прошу вашего внимания.

Толпа мгновенно стихла.

— Я Бертрам Тейлор, президент и главный аукционист.

Он переждал одобрительный шепоток.

— Спасибо. Спасибо.

Ему даже удалось вызвать немного краски на бледных щеках. Ничего не скажешь, великолепный шоумен!

— Добро пожаловать в «Баллантайн и К°». Надеюсь, вы уже успели оттаять: мы хотим иметь согретых, счастливых клиентов, а не вопящую, замерзающую толпу.

Смех и аплодисменты.

— Как вы уже знаете, выставочные залы откроются только через час, но посетителей оказалось гораздо больше, чем мы ожидали, поэтому я отдал приказ ювелирному отделу как можно быстрее подготовиться, чтобы у вас осталось несколько лишних минут для осмотра украшений, многие из которых, поверьте, весьма примечательны. Если вы еще не имели возможности лично посмотреть коллекцию, то будете приятно удивлены. Мы рады видеть вас здесь, и сегодня ожидается грандиозная распродажа. Желаю хорошо провести время.

Ровно в одиннадцать раздался первый удар молотка Бертрама, возвещающий о начале аукциона. Все телефонистки уже были на местах: у каждой по одному покупателю на линии. В отдельных кабинах, чем-то напоминавших театральные ложи, толпились саудовские арабы и султаны.

Всего было шестьдесят лотов: часа на полтора работы. Мое колье из сапфиров с бриллиантами было последним лотом — венец всего аукциона, если позволите так выразиться. Фотографии каждой вещи проплывали на больших экранах по всем стенам аукционного зала.

Едва начались продажи, служащие ювелирного отдела, ювелирные леди, как их обычно называют, стали разбирать выставку, возвращая вещи в передвижные сейфы, иначе говоря, стальные коробки с выложенными бархатом ящиками внутри. Каждый охраняли два вооруженных охранника. Я всегда стараюсь помогать ювелирным леди независимо от того, есть у меня свой интерес на аукционе или нет. Мы работали, смеясь и болтая, то и дело поглядывая одним глазом на укрепленный над дверью монитор, где трудился Бертрам.

То и дело одна из леди восклицала:

— Слышали?

И мы все замирали и ждали последнего удара молотка. Продажа шла куда лучше, чем ожидалось. Все уходило за двойную, а иногда за тройную цену: один из своеобразных признаков, показывающих, стоит подменять вещь или нет. Второй признак зависит от того, кто покупает: частное лицо или перекупщик. Когда гарнитур из рубинов-кабошонов и бриллиантов был куплен частным лицом за тройную цену, я поняла, что нужно действовать, поскольку это означало, что кто-то, готовый истратить огромные деньги, только сейчас выбыл из игры, Покупательская лихорадка росла.

Пора делать подмену.

Вот он, тот самый момент моего триумфа! Вот когда и каким образом я делаю большие баксы!

Я сунула левую руку в карман, правую — в футляр с колье и радостно воскликнула:

— Слушайте! Что там говорит Бертрам?

При этом все, включая меня, остановились, навострили уши и уставились на экран, всего на какую-то долю секунды. Как раз достаточно, чтобы я успела вынуть из кармана фальшивку и спрятать оригинал за вырез блузки.

— Просто чудо какое-то, — вздохнула ювелирная леди, стоявшая около меня. — Представляете, один только браслет принес миллион фунтов.

— Бертрам так талантлив! — поддакнула другая.

— Он самый лучший, — согласилась я.

И не только он. Я тоже.

Рано утром зазвонил телефон.

— Мисс Кесуик? Это Томас Кертис.

— Томас Кертис?

— Да, старший инспектор Кертис из Скотленд-Ярда.

— О! — рассмеялась я. — Оказывается, я не знала вашего имени. Как дела? Вы, наверное, хотите сообщить результаты вскрытия мисс Ромеро.

— Нет, это, собственно говоря, неофициальный звонок.

— Вот как?

Я села прямее.

— Вы были на выставке Зингера в галерее Тейт?

— Раз десять, но никак не могу насмотреться.

— Я тоже. Завтра днем я свободен и надеялся, что вы согласитесь пройтись со мной по галерее: хотелось бы услышать ваше мнение о некоторых картинах. Таким образом мы впитаем в себя немного культуры и не будем потом терзаться угрызениями совести из-за сытного ленча.

Какой чудесный сюрприз! Редко приходится слышать такие изысканные приглашения! Тейт в субботу днем и ленч? Мне стало не по себе из-за того, что приходилось отказываться.

— Не смогу. Утром я должна ехать в Хенли на совещание и не знаю, когда вернусь. Пожалуйста, обещайте, что пригласите меня еще раз.

— Обязательно. Если мой выходной опять выпадет на субботу.

— Положительно уверены, что не хотите, ехать сегодня к Уинтропам? — допытывался Оуэн.

Вопрос о «роковом влечении» больше не поднимался. Но я солгала бы, сказав, что на меня не подействовало его признание. Наши отношения разительно отличались от тех, что у меня бывали раньше. Чем дольше мы работали вместе, чем больше узнавали друг друга, тем интереснее и веселее мне становилось. Тут играло роль все: смех, учтивое сопротивление, взаимное притяжение и сексуальная чувственная атмосфера безрассудства. Он напоминал терьера, который никогда не сдается. И не торопится, пытаясь во что бы то ни стало заглянуть за ледяные барьеры Снежной королевы. А я все ему позволяю. Помоги мне, Боже, я искренне развлекаюсь. Нет, этому просто необходимо положить конец.